Скоро впору открывать рубрику «мои 5 копеек»… Дискуссия о проблеме интеллигенции в Церкви вызвала во мне «гамму чувств», которую попробую-ка я передать статейно.

Протоиерей Игорь Прекуп

Вдохновил меня на сей опус дорогой моему сердцу своей статьей . И резануло меня именно «и». Такой, знаете ли, лукавый элемент русской грамматики: вроде как союз, да еще и соединительный, а зачастую своим появлением тонко намекает на существующее разделение, даже разнородность, чуть ли не разноприродность, которая хоть прижимай, хоть вари – не позволит соединиться в единое целое.

Этот мерзкий, подлый союз «и»… Он только делает вид, что пытается объединить, а на самом деле лукаво кивает: «Ага, щаззз!.. Да интеллигенция в Церкви – это ж все равно, что шуруп, вкрученный в живую ткань, который отторгается ею в силу своей чужеродности организму!»

Но это не совсем так. Не в том смысле, что не с Церковью. Это само собой. Но говоря так, мы сужаем проблему, а сужение – далеко не всегда путь к уточнению. В данном случае мы упускаем из внимания, что интеллигенция формируется в антагонизме с общественно-политической системой, роль идеологического сектора которой, начиная с синодальной эпохи, была отведена Всероссийской Греко-Кафолической Православной Церкви. Да, именно с синодальной, потому что до того положение Церкви в обществе и в самом деле соответствовало Ее предназначению, что, естественно, не могло не оборачиваться временами острыми конфликтами (порой с летальным исходом для Ее представителей), что никак, впрочем, не влияло на Ее общественную роль и статус.

Петр I был первым, простите за каламбур, кто сумел воплотить вековую мечту многих своих предшественников: указал Церкви место в качестве одного из государственных департаментов (пусть даже и избавил Ее исполнительную власть от унизительного названия Духовной коллегии, переименовав в Синод, и тем самым как бы церковным термином, как бы ради осуществления соборности, как бы прикрыл срам победы цезарепапизма в отдельно взятой стране).

Петр был первым интеллигентом на Руси? Никак. Хотя и ратовал за развитие образования на западный манер, но интеллигентом его не назовешь. Его борьба с Церковью, попытка подчинить Ее существование государственным интересам (как он их понимал) даже отдаленно не напоминает антиклерикальный протест интеллигенции. Тут уж скорее его «пророк» – митр. Феофан (Прокопович), с его протестантской идиосинкразией к ритуалам, подходит. Однако сказать, что эта креатура Петра – закваска будущей русской интеллигенции – как-то уж очень смело.

В широком смысле интеллигенция существовала всегда в недрах общества. Это те его представители, которые руководствовались в своей жизни разумом. Да-да, не обычаями, не «правилами игры», не мнениями людскими, не рассудком, помогающим во всем этом ориентироваться, который, кстати, свойственен и животным, а именно разумом, который присущ только человеку. Разумом, который ищет в союзе с сердцем ответа на вопросы, что есть благо, что есть должное, в чем смысл жизни. Нащупывая ответы, интеллигент старается жить согласно им и учить этому окружающих его людей.

Интеллигенты были всегда, во все времена. И не было времени, когда они были удобны властям. Нет, и не будет. Именно потому, что мотивация их поведения неподконтрольна, поскольку находится, скажем так, в идеальной области. Человек, которого «не замотивировать» интересами материального благополучия, карьеры и т.п., раздражает власть, поскольку он непредсказуем в своих действиях. Иди, знай, что ему там в какой момент совесть шепнет…

Интеллигентами (причем ярчайшими как для своей эпохи, так и на все времена) были, к примеру, святые Отцы и Учители Церкви: , и Иоанн Златоуст. И не столько потому, что они «прошли через Афины», не только из-за своей интеллектуальной мощи, которую они направляли на просвещение как своих современников, так и последующих поколений, но в первую очередь в силу их принципиальности, в силу неприятия фальши, лицемерия, что всегда декларировалось интеллигенцией в качестве знаковых добродетелей (другое дело, что не всех представителей интеллигенции можно назвать интеллигентами, но это уже отдельная тема).

А прп. Паисий (Величковский), которому мы обязаны возрождением традиции старчества? А ? А оппонировавшие друг другу святители и ? А славянофилы (или интеллигенция – это только западники?)? Да уже достаточно православному христианину имен Пирогова, Ушинского и Рачинского, чтобы слово «интеллигенция» произносить с пиететом. А , составившие программу сосуществования Церкви и атеистического государства (но не услышанные, поскольку был найден иной «метод») – это не интеллигенты разве? – Это цвет русской интеллигенции, ее корень, ее животворный источник!

Да, в середине позапрошлого века интеллигенция в России начинает как бы вычленяться в особый социальный слой, или, как недавно говорили, в «прослойку» (которая, как известно, всегда страдает, когда на базис давит надстройка). Но почему? Вследствие чего в России формируется новый общественный слой? Из-за чего лучшие его представители, как, например, Дмитрий Менделеев, предпочитают называться «специалистами», брезгуя называться «интеллигентами»? Ох, как много вопросов! И ведь не риторические.

Ответ мы отчасти получим у того же свт. Игнатия, который трезво анализирует последствия петровской реформы для Церкви, усматривая причину Ее ослабления в развале монашеской жизни, который произошел вследствие того, что монастыри в синодальную эпоху стали превращаться в социальные отстойники, куда сбрасывалось то, что было обузой в обществе, и наоборот, представители аристократии стали большой редкостью среди монашества. Немалую роль в этом сыграло и то, что правящий класс во всем должен был равняться на Запад, пропитываясь его ментальностью (спасибо Наполеону – чуток отрезвил).

А хлопцы, «воровавшие знания» в Риме, а потом получавшие архиерейские кафедры? А семинарии, поставлявшие народу учителей, зачастую не блещущих нравственностью (вот крестьяне и не отдавали детей учиться в школы к пьяницам да «табашникам»)? И это на фоне ослабления стержня Святой Руси – монашества…

Интеллектуально послепетровская Россия развивалась, а духовно?.. Ну, а «знание без воспитания», как известно, «что безумному – меч». Кто виноват в том, что интеллигенция в России духовно одичала и как раз в этом состоянии одичания-то и выделилась в особый социальный слой со своим частным моральным кодексом (вспомните дискуссии в печати советских времен о разнице в понятиях «интеллигент» и «интеллектуал»)? И почему этот слой вообще появился? Как реакция на что он сформировался?

Просто так в обществе ничто не образуется. Не является ли этот процесс закономерным следствием ослабления каких-то общественных устоев? Не защитная ли это реакция самого общества? Аристократия вырождается морально – ценности, которые она культивировала и декларировала, подхватывает та часть общества, которой они дороги. Церковь утрачивает роль совести нации – эта же часть общества подхватывает и взваливает данную функцию на себя… Кто-то ж должен. Причем каждый в отдельности, не организуясь между собой, а узнавая друг друга по какому-то не поддающемуся описанию созвучию мыслей и чувств.

Вспомните Грибоедова: «Служить бы рад – прислуживаться тошно». Это же девиз интеллигенции: служить не за страх, а за совесть, верой и правдой; служить, но не ронять своего достоинства, не холопствовать и не холуйствовать. Это плохо? Не думаю.

Да, у интеллигенции свой культ ценностей и свои кумиры, олицетворяющие их. Поэтому неудивительно, что уже в позапрошлом веке интеллигенции традиционная религиозность не была особо свойственна. Но потому ли, что ценности ее были сплошь ложными?

Во-первых, интеллигенция – слой неоднородный, стало быть, и ценностная иерархия варьируется в зависимости от мировоззренческих основ той или иной категории людей (православный Достоевский, католик Гааз, агностик Чехов, «зеркало русской революции» граф Толстой, атеист Чернышевский – все они, будучи представителями разных сословий и приверженцами разных ценностных систем, принадлежат к одному социальному слою), а, во-вторых, существенными свойствами (общими и неотъемлемыми) являются такие, которые не только не противоречат христианскому мировоззрению, но из него-то как раз и произрастают!

Откуда представление о ценности человеческой личности, о свободе и равенстве людей, независимо от социального происхождения, расы, национальности, пола – откуда все эти идеи, как не из христианства? Другое дело, что интеллигенция подобрала и развила их вопреки «системе». Государство, называвшее себя христианским, должно было само способствовать торжеству этих ценностей, тем более церковная иерархия, но ничего подобного: государство не проявляло заинтересованности в свободных личностях, ибо они плохо управляемы, пастыри, по большей части, тоже как-то не слишком интересовались душами людей. Во всем рутина далекая от декларируемых ценностей. Но кто-то ж должен?!.. И вот, кто-то пытается подобрать то, что валяется под ногами за ненадобностью.

Но уж тут не обессудьте: подобрать-то подберет, а вот как понесет и как использует, да как применит – это уж, извините… как сумеет. В зависимости, опять же, от мировоззрения. Кто-то прославит Бога своими делами, а кто-то Его же дар употребит для проповеди безбожия.

Да, в том, что в ХХ веке Россию потрясли революции – немалая заслуга интеллигенции, как слоя, который не оставался равнодушен к социальной несправедливости, к царившим в обществе ханжеству и лицемерию, к несовместимым с евангельскими идеалами явлениям во всех сферах жизни – слоя, который, видя и справедливо осуждая недостатки окружающей жизни, усматривал, однако, их корень в причинах политического, экономического, интеллектуального, наконец, нравственного характера, при этом или игнорируя, или недооценивая роль духовной составляющей.

Тем не менее, винить интеллигенцию в произошедших революциях – несправедливо. Во-первых, революционеры и их пособники отнюдь не являлись ни цветом интеллигенции, ни ее большинством. А во-вторых, для недовольства общественным устройством, которое и в самом деле было далеко не идеальным, имелись объективные причины. Но мало кто из русской интеллигенции отдавал себе отчет, какими бедами отзовется воплощение их мечты о смене политического строя, насколько все те пороки, в надежде на избавление от которых они приветствовали февральскую революцию, будут процветать после революции октябрьской.

Так что же получается?.. Проблема интеллигенции в том, что это изначально порочный этнос, в принадлежности которому надо каяться, который надо анафематствовать, от которого надо отрекаться подобно тому, как отрекаются от иноверия, от ереси?

Так нет же! Это ведь не партия, не секта какая-нибудь со своим учением и гуру. Как мы уже говорили, этот слой слишком неоднороден, чтобы можно было говорить о какой-то коллективной вине, общем ложном исповедании, тем более, о какой-то извращенной ментальности, якобы разлагающе действующей в церковной среде.

Тогда в чем проблема с приходом интеллигенции в Церковь? Мешает ли кто-то или все это выдумки? И стоит ли вообще как-то выделять этот вопрос? Ну, в самом деле, не обсуждаем же мы проблемы других социальных категорий, не создаем же мы какие-то приоритетные условия, скажем, работникам легонькой промышленности…

А что, разве я где-то сказал о необходимости создавать интеллигенции какие-то особые льготные условия? Речь совсем не об этом. Для начала стоит поставить вопрос не «что мешает», а вообще, мешает ли что-то приходить интеллигенции в Церковь – именно в Церковь, а не только в храм? Прийти и остаться, и зажить в Ней жизнью вернувшегося в отчий дом сына – мешает ли что-то?

И если мы подумаем, ответ будет: да, мешает! И тогда только уместно задать следующий вопрос: насколько и кто или что мешает?

Насколько – не измерить, но то, что интеллигенции помехи создаются специфические – это определенно. Но все же: кто и что? И тут несколько ответов. Вернее один в трех аспектах.

Во-первых , нельзя забывать, что мир духовный состоит еще и из падших ангелов, которые усердствуют в том, чтобы погубить всех и каждого. Но особое внимание они уделяют тем, через кого можно погубить массу других людей. Они еще те рационализаторы производства! А интеллигенция по своему положению в обществе, по своей роли влияет на общественные идеалы, вкусы, уровень образования, культуры, формирование убеждений. Интеллигент, верный Богу и Церкви – это человек, который способен сам глубоко и всесторонне вникнуть в учение Христово, и другим его изложить, применительно к обстоятельствам и конкретному слушателю.

Интеллигент, увлеченный, например, ньюэйджевским «духовным поиском», подпитывающий свою интеллектуальной мастурбацией в псевдодуховных дискуссиях, создающих иллюзию совместного приобщения к божественному, практикующий всевозможные психотехники – такой человек не только себя погубит, но, благодаря своему личному обаянию, начитанности, способности рассуждать логически, может потянуть с собой на дно многих других людей, изголодавшихся по Истине.

Поэтому надо принять как данность, что для прихода интеллигента в Церковь «мироправителями тьмы века сего » (Еф. 6; 12) будут создаваться усиленные «полосы препятствий».

Во-вторых , не будем чересчур валить все на бесов. Второй после них враг человеку – он сам. Так что же именно интеллигенту в нем самом, как правило, мешает прийти в Церковь? Гордыня, тщеславие, побуждающие его везде себе придумывать «свои пути к Богу»? Не без того, хотя огульное обвинение всей интеллигенции в этих основополагающих грехах, как преимущественно ей присущих, тоже несправедливо.

Есть, пожалуй, другое слабое место, специфически «интеллигентское»: неприязнь к «системе». К любой. Потому как лишает она свободы действий, сковывает извне, принуждает, пусть даже, к добру, но это ведь неправильно: добро надо делать по нравственному сердечному зову, иначе, по Канту, мотив аморален.

И вот тут все намного сложнее, потому что крайне трудно объяснить одну простую вещь: да Церковь – это Система, но именно Система с большой буквы, а то, благодаря чему она воспринимается как одна из систем, наряду с военной, государственной, силовой, коммерческой и т.п. – это Ее структурное осуществление, необходимое в условиях земной жизни, которое порой может не вполне и не всегда соответствовать Ей в силу своего рода «сопротивления материалов» или, как еще принято говорить, «человеческого фактора».

В-третьих , интеллигенту труднее прийти в Церковь еще и по причине заметного демографического и социального (справедливости ради, следует отметить, что за последние 20 лет он основательно сгладился, но до идеала еще ох, как далеко): в основном женщины, да и те преклонного возраста, мужчин почти или совсем нет. И, что немаловажно, почти сплошь рабочее-крестьянский класс. И этикет соответствующий.

Представитель «прослойки» чувствует себя неуютно уже хотя бы потому, что оказывается в иной социальной среде. Здесь для него таится опасность ложного отождествления преобладающего социального слоя с Православием, в результате чего он или пойдет искать другую, более «подходящую компанию» в другой конфессии (секте, религии, кружке по интересам), или, стремясь удержаться в Церкви, начнет мимикрировать под численно преобладающий в Ней социальный слой, как если бы это способствовало воцерковлению.

Помню свое впечатление от одного знакомства в начале 90-х. В трапезной небольшого Питерского храма гоняли мы чаи с настоятелем и главным редактором некоего православного журнала. Этот человек меня удивил не только своим сокрушением о диссидентском прошлом и о чём-то там еще, а тем, как он говорил: такое чувство было, что он не в пиджаке при галстуке, а в косоворотке, веревочкой подпоясанный, в полосатых штанах с заплатами на коленях, в лаптях, да еще как будто шапку в руках перед барином мнет…

Такое впечатление было, что среда его обломала, прогнула под себя, согласившись принять лишь на том условии, что он усвоит себе ее «ужимки и прыжки», а заодно и этические нормы, которые уходят корнями в дореволюционную деревенскую общину, не изжившую пережитки феодального сознания. Православие тут ни при чем, но, чтобы не чувствовать себя в православной среде изгоем, он мимикрировал под преобладающий в ней социум. Причем если бы мимикрировал только внешне…

Как-то один мой добрый знакомый увлекся беседой с представителем известного православного сообщества. Заспорили. Увлеклись. И вот, в пылу, этот мой знакомый заявил своему оппоненту: «Ваше „православие” – сиволапое». Он даже не понял, насколько точно определил распространенную тенденцию свести все Православие к бытовой религиозности русского крестьянства конца XIX – начала XX века. К той самой религиозности, которая стояла на пороге страшных потрясений – потрясений, произошедших, да, благодаря ведущей роли представителей интеллигенции, но невозможных без отнюдь не пассивного участия огромной массы того самого религиозного простонародья. Ментальность которого, кстати, вперемешку со стереотипами советского мышления, пытаются сейчас реставрировать иные «ревнители благочестия», представляя это как возрождение Православия.

И что? Какой выход? Чтобы интеллигент смог прийти в Церковь, теперь надо разогнать «бессмертных» (по словам митр. Ювеналия) бабушек-старушек? Или допускать к участию в общественных богослужениях только людей с образованием не ниже неполного высшего, на худой конец – средне-профессионального?..

Конечно же, довести до абсурда можно любую мысль. А что реально можно сделать? И можно, нужно ли?

Можно и нужно. И для этого не надо никого разгонять, не надо никаких элитарных «интеллигентских» приходов создавать. Достаточно постепенно ликвидировать уже существующую порочную элитарность на наших приходах.

Удивление? О чем речь? Только что ведь сам говорил, что в храмах общество представлено в основном пожилым поколением в подавляющем большинстве не слишком преуспевающим в жизни. Да. Именно. Причем большинство это – подавляющее во всех смыслах.

Дело ведь не только в том, что определенная социальная категория численно преобладает, а в том, что весь уклад церковной жизни кроится под нее: под вкусы и невесть откуда завезенные «преподобные обычаи», которые спешат пафосно именовать «православной традицией», под «бабьи басни» (1 Тим. 4; 7), суеверия и кликушество, скандальность, наушничество и сплетничество, под косность и невежество – список можно продолжить.

Вот вам и элитарность наоборот! Или, если хотите, антиэлитность. Т.е. придание маргинальной в социальном плане группе статуса элиты, задающей тон и определяющей в церковной среде атмосферу и даже кадровую политику.

Архиерею проще удалить с прихода священника, на которого идут постоянные жалобы, чем выяснять, кто, в каком количестве и, главное, по какой причине на него ополчился. Не сумел предотвратить скандал, не сумел его, на худой конец, замять, разозлил склочников? – Значит не справился.

Разрушение этой вывернутой элитарности производится просто: не надо в приходской жизни потворствовать жлобству. Распространенность и укорененность какого-либо порочного явления – не основание мириться с ним, рассматривая его в качестве этакого этнографического компонента.

В первую очередь пастырь должен спросить с себя, следить за своим отношением к людям, за своими манерами, тоном, а затем требовать того же и от паствы, не стесняться напоминать им, что его традиционное обращение «братья и сестры» – не пустая дань традиции, но напоминание о нашем реальном родстве, которое выше, важнее родства по плоти. И мы либо поддерживаем в себе это родство, когда относимся друг к другу соответствующим образом, либо разрушаем его (а стало быть, и от Христа отрываемся), когда наше отношение к ближнему, не говоря уже о поведении, несовместимы с новозаветным пониманием церковности.

Если пастырь будет последователен в своих действиях, если не позволит собой манипулировать заводилам «элиты», а они не сумеют добиться его перемещения или, еще того хуже – запрещения, и в итоге «потеряют интерес к церковной жизни», то приход постепенно начнет преображаться, мало-помалу из «элитарного» становясь общедоступным для всех слоев общества. В том числе и для интеллигенции, которой на самом-то деле вовсе не нужны особые условия.

Если на приходах рассосется столь привычная нам элитарность, антитеза «Церковь и интеллигенция» потеряет какое-либо основание, потому что говорить о чем-то или о ком-то с использованием соединительного союза «и» уместно лишь до тех пор, пока эти два предмета или явления взаимно обособлены, а если и пересекаются, то незначительно.

По мере рассыпания «элитарности» все более уместно будет говорить об «интеллигенции в Церкви», а не «и». Сегодня, к сожалению, из-за крайней диспропорции в представленности интеллигенции на большей части православных приходов и незначительного количества «практикующих православных» среди интеллигенции, это противопоставление не беспочвенно.

Что ж, надо работать. Благо, есть над чем.

Клуб Православной Интеллигенции

(концепция)

В наше время понятие «интеллигенция» остаётся по-прежнему дискуссионным, как и столетие лет назад. Однако, к слову «интеллигенция» почти всегда добавляется эпитет «русская». Ну а русская, а значит – православная, ибо «русскость» немыслима без Православия.
Теперь, как и ранее, бытует мнение, что интеллигент – это пассивный, «кухонный» оппозиционер, который всегда против существующей власти, а если он из оппозиции пассивной переходит в- активную, или становиться участником действующей власти, то он перестаёт быть интеллигентом: мол, если хочешь оставаться интеллигентом, займись «тихим деланием» доброго и вечного.
Мы не сторонники деструктивного мнения о роли интеллигенции в современном обществе. И причины этому следующие:

1. Интеллигент – носитель и творец информации. В наш неспокойный век, когда человечество переживает последствия информационной революции, когда информационные технологии превратились в основной инструмент решения политических вопросов, а опыт и знания стали главной ценностью на рынке труда, роль интеллигенции в укреплении конкурентоспособности и целостности России становится решающей.
2. Православный интеллигент – убежденный государственник. Поэтому только православная интеллигенция может заполнить вакуум государственного мышления, которыйделает неэффективной внутреннюю и внешнюю политику России.

Мы не призываем православную интеллигенцию идти на «баррикады», но она должна выходить из "кухонь" и из различных виртуальных чатов и форумов, где большинство выступает под вымышленными именами, и во весь голос заявить о том, какой она хочет видеть Россию. Общность православных интеллигентов должна из виртуальной превратится в реальную. Врачи имеют общие интересы с военными, а учёные с артистами, в части устроения современной российской государственности. СЛОВО сейчас решает ВСЁ, как во времена оные – Создания М i ра, ибо информационные технологии сейчас лежат в основе управления социальным миром.
Интеллигент – состояние души. Интеллигенция – это не просто группа образованных людей, но интеллектуальное сообщество, видящее смысл своего существованияи свою культурно-историческую миссию в том, чтобы нести плоды образованности (культуры, просвещения и политического сознания) в народ.
Религиозно-философский, научно-публицистический журнал «Трибуна русской мысли», посвящённый обсуждению вопросов современной российской государственности, призван стать рупором православной интеллигенции . У православной интеллигенции есть свой журнал!
Мы не имеем права молчать,когда решается судьба России. Промолчим –и она будет построена по совершенно чуждым её истории и традициям принципам.
Реальным шагом, для решения этой задачи может стать создание в городах и селахКлубов Православной Интеллигенции .
Организационные и юридические формы организации таких Клубов могут быть самыми разнообразными, - равно как и их названия. Важны цели и принципы их деятельности.
В качестве примера такой организации можно привести действующий с 2000 года «Собор Православной интеллигенции» (Санкт-Петербург).
Журнал «Трибуна русской мысли» готов оказывать всяческое содействие в налаживании контактов и обмене информации между Клубами Православной Интеллигенции, организовывать выездные семинары и лекции, предоставлять свои страницы для публикации статей, подготовленных участниками такого Клуба, содействовать подготовке сборников трудов и книг, организовывать круглые столы, семинары, выступления на радио и телевидении.
Православные интеллигенты должны сказать своё СЛОВО! Его ждёт Россия! Время пришло!

11.02.2011

В Санкт-Петербурге по случаю юбилея пройдут торжественные мероприятия …
Собор православной интеллигенции17 февраля 2001 года в актовом зале Санкт-Петербургских духовных академии и семинарии состоялось Учредительное собрание Санкт-Петербургской общественной организации «Собор православной интеллигенции». На форум собрались представители духовенства Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви, православные ученые, медики, педагоги и журналисты, работающие в северной столице, а также студенты высших учебных заведений города.

В приветственном слове, обращенном к участникам собрания, ректор Санкт-Петербургских духовных академии и семинарии епископ Тихвинский Константин (Горянов), ныне - архиепископ Курганский и Шадринский, отметил, что «необходимость консолидации сил православной интеллигенции возникла давно», так как именно интеллигенция, являясь «совестью русского народа», всегда констатировала «тяжелое состояние русского народа, его духовного упадка и демографического кризиса».

Владыка Константин подробно рассказал о демографических проблемах, ведущих, по его мнению, «к деформации общества и снижению творческого потенциала народа». Причины этих процессов епископ Константин видит в войнах, революциях, голоде, массовых репрессиях и общественном кризисе конца ХХ столетия. «Мы взываем к помощи православных ученых, - сказал епископ Константин. - Мы призваны следить за принятием на политическом уровне решений, могущих усугубить тяжесть ситуации». В частности, ректор Санкт-Петербургских духовных школ выразил «серьезное опасение» в связи с экологическим и другими современными кризисами, «ставящими под сомнение весь цивилизованный путь», и призвал собравшихся объединить усилия по отстаиванию церковных взглядов на проблемы биоэтики.

От имени Законодательного собрания Санкт-Петербурга участников собрания приветствовал координатор собрания по вопросам религии депутат Игорь Риммер. «Возрождение страны начнется с возрождения русского национального духа, русского Православия: это задача интеллигенции, - сказал Игорь Риммер. - Во время так называемой "перестройки" в нашу страну было нанесено столько "мусора", что мы сейчас должны его вычищать. Это мы должны делать ради наших детей, ради защиты нашего дома».

«Знаковым событием» назвал Учредительное собрание Собора директор Межвузовского центра по вопросам науки и религии Алексей Швечиков, так как, по словам выступавшего, «православная интеллигенция в Санкт-Петербурге не организована». Целью Собора православной интеллигенции Алексей Швечиков считает «возрождение Православия как основного религиозного исповедания России».

В настоящее время председателем исполнительного совета Санкт-Петербургской общественной организации «Собор православной интеллигенции» является постоянный автор «Русской народной линии» Александр Петрович Беляков. В организации состоят известные в православно-патриотических кругах люди: доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой искусствознания СПбГУКиТ, член Союза писателей и Союза кинематографистов России Александр Леонидович Казин, кандидат геолого-минералогических наук, главный редактор журнала «Русское самосознание» Борис Георгиевич Дверницкий, доктор физико-математических наук, академик РАЕН, вице-президент РАЕН, заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной премии СССР Георгий Николаевич Фурсей, кандидат педагогических наук, писатель, руководитель Епархиального амбулаторно-консультационного центра «Воскресение» иерей Алексий Мороз, кандидат искусствоведения, руководитель курса культурологии в Санкт-Петербургском Ракетно-артиллерийском кадетском корпусе Виктория Олеговна Гусакова, секретарь Союза писателей России, председатель Православного общества писателей Санкт-Петербурга, член Совета Всемирного Русского Народного Собора Николай Михайлович Коняев, доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии Высшей школы народных искусств Сергей Викторович Лебедев, старший научный сотрудник НИИКСИ факультета социологии СПбГУ Татьяна Николаевна Федорова, доктор философских наук, профессор, директор Межвузовского центра религиоведения Алексей Николаевич Швечиков, доктор психологических наук, профессор, действительный член Международной академии психологических наук, заслуженный деятель науки РФ, директор НИИКСИ факультета социологии СПбГУ Валентин Евгеньевич Семенов, искусствовед, член Союза художников России Мария Сергеевна Фомина и другие. Большинство членов Собора православной интеллигенции являются авторами «Русской народной линии». Между Собором и РНЛ установились прочные дружественные плодотворные отношения.

11-12 февраля в Санкт-Петербурге пройдет Международная научно-практическая конференция, посвященная десятилетию Собора православной интеллигенции.

В связи с приближающимся юбилеем в редакцию «Русской народной линии» поступил поздравительный адрес от члена правления «Александро-Невского братства», председателя Совета предпринимателей Делового сообщества «ДелоРус» Бориса Борисовича Сергуненкова.

«Дорогие соратники, братья и сестры, труженики Собора православной интеллигенции.
От имени участников сообщества "ДелоРус" позвольте поздравить вас с 10-летним юбилеем со дня основания общественной организации. Ваша работа на благо Православной Церкви нашей Российской Державы очень важна. Без вашей живой плодотворной деятельности невозможно сегодня представить духовное и культурное пространство нашего города. Большое количество изданных при участии Собора православной интеллигенции книг, обращений, интернет-публикаций носит концептуальный характер и является хорошим ориентиром для людей дела, способствующих преображению России. Желаем вам и в будущем стойко стоять за веру православную, за наше Отечество, быть духовным ориентиром для православных людей. Приумножайтесь и молодыми последователями и соратниками. Спасибо вам за ваше самоотверженное служение Богу и Отечеству.

По поручению участников сообщества «Делорус» Б.Б.Сергуненков.
11 февраля 2011 года
г.Санкт-Петербург».

Русская народная линия.

― Владыка Иларион, на вопрос Зинаиды Миркиной и Григория Померанца: «Нужна ли интеллигенция Православной Церкви?» ― Вы ответили: «Да, нужна», сославшись на те же слова Патриарха Кирилла, которые побудили авторов статьи поставить вопрос. Как Вы относитесь к рассказанной ими истории?

Игумен Виталий (Уткин), секретарь Ивановской епархии, написал в своем твиттере: «Интеллигенция бесплодна и бесполезна для страны, поэтому православной интеллигенции не может быть в природе». Добавив к этому рассуждения о том, что Россия не созрела до демократии, автор подчеркнул, что не скрывает своего уважительного отношения к Сталину.

По-моему, твиттер и блогосфера как своего рода маленькие СМИ беспощадно обольщают своих участников мыслью о том, что они большие обществоведы и историософы. И вот образовалась тьма самообольщенных вещателей доморощенных истин, несдержанных и несамокритичных. Хотя прежде чем возводить свои жизненные впечатления и соображения в принцип, стоило бы, конечно, подумать.

― Я не читаю блоги и до публикации этой статьи не был знаком с высказываниями упомянутого Вами священнослужителя. Те цитаты, которые приведены в статье, конечно, шокируют. Как можно почитать святых новомучеников и при этом уважительно относительно к Сталину? Это все равно, что почитать Иоанна Крестителя, но при этом уважать Ирода, который отсек ему голову. Как мы можем прославлять и жертв и палача? Я думаю, что история уже расставила все акценты, и ностальгия по сталинизму, тем более из уст священнослужителя, для меня звучит как какое-то кощунство.

И конечно, говорить, что интеллигенция бесплодна и бесполезна для страны и поэтому православной интеллигенции не может быть в природе ― это, простите меня, чушь. Может быть, батюшка просто решил эпатировать своих читателей? Сегодня, к сожалению, эпатаж становится одним из методов привлечения к себе внимания. Иной раз, к сожалению, и священнослужитель оказывается этому не чужд. Православная интеллигенция была всегда, она должна быть и будет.

С одной стороны, очевидно, что именно интеллигенция внесла очень существенный вклад в дело разрушения православной России, приведшее к революции 1917 года. И в этом, может быть, заключается главная историческая вина российской интеллигенции. Но с другой стороны, именно в среде интеллигенции зародилось то движение за возвращение в Церковь, которое в начале XX века нашло отражение на страницах журнала «Вехи» и которое не прекратилось даже после революции, несмотря на жесточайшие гонения и против Церкви, и против интеллигенции.

Вообще «интеллигенция» ― это очень широкое понятие. Если под интеллигенцией понимать всех людей интеллектуального труда, то, конечно, они всегда были в Церкви, и сегодня их в ней немало. Православная интеллигенция и сегодня существует. Причем человек может быть одновременно активным членом и служителем Церкви и представителем интеллигенции. Никакого противоречия в этом я не вижу.

Я, например, себя отношу к представителям интеллигенции. Причем в третьем поколении, потому что мама моя ― писатель, отец был физиком и математиком, дедушка был профессором истории, бабушка партийным работником (профессиональные партработники ― это ведь тоже была своего рода интеллигенция). В этом смысле я происхожу из интеллигентной семьи, всю жизнь занимался преимущественно интеллектуальным трудом и совершенно не понимаю, почему интеллектуальный труд не может сочетаться с активным членством в Церкви.

Я как раз думаю, что интеллигенция ― очень важная составляющая нашего церковного организма. Ведь это люди, которые производят идеи и оказывают решающее влияние на мировоззренческую составляющую нашего бытия. В этом смысле интеллигенция ― всегда на передовой. Поэтому сегодня очень важен прямой и тесный контакт и диалог между Церковью и интеллигенцией. Как той, которая уже находится в Церкви, так и той, которая находится за ее порогом.

― Интеллигенция ― чисто русское понятие. В чем ценность этого феномена?

― Хоть само слово «интеллигенция» и имеет латинский корень, но само это понятие действительно существует только в русском языке и не переводится на другие. Но люди интеллектуального труда, люди, которые производят идеи, есть в каждой стране. В этом смысле интеллигенция ― отнюдь не чисто русской феномен.

Та роль, которую интеллигенция играла в дореволюционной России, была очень специфической. И здесь мы возвращаемся к теме, которую не раз затрагивал Святейший Патриарх Кирилл в своих публичных выступлениях, подчеркивая, что, к сожалению, в дореволюционной России существовал очень серьезный водораздел между миром интеллигенции и миром Церкви. Несмотря на то, что Церковь в дореволюционной России была общенациональным институтом, несмотря на то, что членами Церкви являлось абсолютное большинство жителей Российской империи, она в то же время в каком-то смысле находилась в гетто.

В частности, мир светской культуры в XVIII-XIX веках развивался самостоятельно и вне зависимости от Церкви. В Церкви были свои композиторы, которые писали только церковную музыку, а светские ― только светскую. И случай, когда светский композитор написал бы церковную музыку, были очень редкими. И это воспринималось как что-то аномальное и скандальное. Когда Чайковский написал «Литургию», сам этот факт вызвал большую полемику, его музыка не была Церковью принята.

― Рахманинову в Серебряном веке было уже легче?

― Да, это уже был период русского религиозного ренессанса. Но поскольку сочинения Рахманинова были написаны фактически прямо перед революцией, они не успели войти в церковный репертуар. Да они в каком-то смысле и не предназначались для богослужения.

Водораздел между миром Церкви, с одной стороны, и миром культуры и интеллигенции, с другой, нам сегодня нужно преодолевать. Какие-то попытки преодолеть его были и раньше. Можно вспомнить Санкт-Петербургское религиозно-философское общество, действовавшее в начале ХХ века. Со стороны Церкви его возглавлял архиепископ Выборгский и Финляндский Сергий (Страгородский), в недавнем прошлом ректор Санкт-Петербургской духовной академии, а впоследствии будущий Патриарх, а со стороны интеллигенции там были самые разные люди ― Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Василий Розанов, Николай Бердяев и многие другие. Это была попытка людей из среды интеллигенции, настроенных на диалог с Церковью, преодолеть тот водораздел, который между ними существовал. Но в основном корпоративные «межи» между миром Церкви и миром искусства, культуры, интеллигенции сохранялись.

― В чем корни этого «размежевания»?

― Я думаю, их следует искать в реформах Петра Великого. В частности, в том колоссальном культурологическом сдвиге, разломе и надломе, который произошел после того, как Петр искусственно и насильственно начал насаждать в России западные порядки. Это касалось и культуры, и мировоззренческих стандартов. Не случайно ему пришлось перекроить устройство Церкви, потому что устройство Церкви, которое соответствует канонам, которое существовало на Руси в допетровскую эпоху, не соответствовало этой западной парадигме. Восстановлено оно было только после революции...

― После февральской революции...

― Да, после февральской. Хотя де-факто, конечно, Патриарх был избран уже после Октябрьской, а начало подготовки к Поместному Собору было положено еще при царском режиме. В синодальный период существовала мировоззренческая парадигма, согласно которой Церковь должна находиться в подчинении у государства и заниматься только церковной проблематикой и тематикой, то есть священники должны только крестить, венчать, отпевать, служить Литургию, но не должны заниматься каким-то общественно значимым делом, а позиция Церкви не должна влиять на жизнь общества. Эта парадигма очень существенно повлияла на развитие интеллигенции и культуры: и интеллигенция, и культура в XVIII, а особенно в XIX веке стали в России чисто светскими. И точек соприкосновений с Церковью у них было очень мало.

В советское время, как мы знаем, интеллигенцию не относили даже к классам, считали некой «прослойкой». И советская власть никогда не смогла выработать однозначного отношения к интеллигенции. Высказывание Ленина, которое приводится в статье Г. Померанца и З. Миркиной, в этом смысле очень характерно. Советская власть была гонительницей и Церкви и интеллигенции. Вся дореволюционная интеллигенция, по сути, была истреблена в годы сталинского террора. Поэтому сегодня, после столь печального и трагического исторического опыта, мы должны, прежде всего, избавляться от искусственных схем и водоразделов. Само противопоставление ― интеллигенция и Церковь ― искусственно. Я это говорю и по собственному опыту, и по опыту моей семьи, и по опыту тысяч других людей, которые себя относят одновременно и к интеллигенции и к Церкви. Нет никакого противоречия между тем, чтобы принадлежать и к той и к другой группе людей.

― Только что на канале «Культура» закончился сериал Александра Архангельского «Жара», в котором повествуется о возвращении интеллигенции к Церкви и духовным поискам в 70-е годы ХХ века. Это был второй момент после опыта Религиозно-философского общества, когда интеллигенция и Церковь стирали «межи»?

― 70-е и 80-е годы ХХ века ― это тоже время русского религиозного ренессанса. Он не был таким очевидным, как в начале ХХ века, он был подпольным, но он существовал. Я был его свидетелем и в каком-то смысле участником. Очень многие люди именно из среды интеллигенции возвращались тогда в Церковь, причем часто не прямым путем. Все начиналось с поисков индийской литературы, увлечений йогой, но постепенно увлеченные приходили к Православной Церкви. Я бы не сказал, что это было массовое явление, но он было достаточно значимым. Думаю, оно было провозвестником того духовного возрождения, которое в полном масштабе развернулось в 90-е годы.

― Скажите, что сегодня может помочь преодолеть разделение между Церковью и интеллигенцией?

― Прежде всего, нам надо избавляться от шаблонов. От искусственных противопоставлений интеллигенции и Церкви. От радикализма и эпатажа, будь то в твиттере, в блогах или в каком-нибудь ином формате. Нужен спокойный и доброжелательный диалог.

― Но часто и та, и другая сторона грешат. Интеллигенция, например, страшным самоволием, субъективизмом и духовным невежеством при взгляде на церковную историю и реальность...

― Мне кажется, чтобы не делать ошибок, очень важно учитывать наш исторический опыт и опираться на то, что мы в Церкви называем Преданием или Традицией с большой буквы. Как правило, ошибки происходят тогда, когда из-под ног уходит эта твердая почва Предания, на которой на протяжении веков созидалась духовная жизнь нашего народа. Разрыв с Преданием всегда чреват грубыми и трагическими ошибками. Петровские реформы были как раз таким разрывом с нашим духовным и национальным Преданием.

― Что Вы имеете в виду под «Преданием»? Целостность духовных представлений...

― Предание ― очень широкое понятие, существующее в Православной и Католической Церквах и практически отсутствующее у протестантов. Это вся совокупность духовного и религиозного опыта предшествующих поколений, которая передается нам и от нас должна быть передана нашим потомкам. Понятие Предания имеет ключевое значение для жизни Церкви. Мы говорим, например, что только та Церковь может называться Церковью, в которой существует апостольское преемство рукоположений. Это значит, что те епископы, которые служат сегодня, были рукоположены другими епископами и прямая цепь рукоположений должна восходить от них к самим апостолам. Если где-то и когда-то эта цепь прервалась, то община уже не имеет право легитимно называть себя Церковью. Это только один из примеров.

Есть еще преемство учения. Мы не можем сейчас изменить учение Церкви, ввести новые догматы. Мы можем только изучать церковную догматику и адаптировать к современной ситуации тот язык, которым мы излагаем церковные догматы, но сами догматы непреложны и неизменны. То же самое и по отношению к нравственности. Существует христианская нравственность ― определенные незыблемые нравственные постулаты, которые не могут меняться в зависимости от моды, от веяний времени. Когда сегодня нам пытаются навязать нравственные стандарты, несовместимые с христианским учением, мы как верующие люди их принять не можем. В этом смысле Предание, Традиция имеют для нас ключевое значение.

Петровские реформы были разрывом с Преданием. И последствия этих реформ (в том числе и для нашей культуры и интеллигенции) были весьма плачевными. Мы, с одной стороны, говорим о ХIХ как о веке расцвета русской культуры... И, действительно, большинство известных всему миру русских людей, будь то композиторы, писатели, поэты или художники, жили в ХIХ веке. И в каком-то смысле эта «встреча с Западом», которая произошла благодаря тому, что Петр прорубил «окно в Европу», была очень плодотворной для русской культуры.

Но обратной стороной медали был вот этот отход интеллигенции и русской культуры от Церкви. Это был не полный отход, потому что на своей последней глубине русская культура всегда оставалась христианской. Глядя ретроспективно на русскую культуру ХIХ века (особенно глядя через призму советского периода), мы видим, что она была напитана соками христианства и Православия. И в советское время русская культура была для нашего народа одной из носительниц христианского благовестия. Ведь мы не могли тогда, кроме как в самиздате или в ксерокопиях, читать творения святых отцов, например Исаака Сирина. Но могли взять в библиотеке «Братьев Карамазовых», где многие страницы являются просто пересказом святоотеческих творений. Конечно, этот церковный христианский элемент в русской культуре всячески замалчивался, перетолковывался, но, тем не менее ― существовал. И поэтому нельзя говорить, что интеллигенция или культура полностью оторвались от Церкви. Водораздел между миром Церкви и миром культуры и интеллигенции существовал, но и присутствие в последнем христианских идей и религиозной тематики всегда оставалось очень существенным и значимым. И не случайно в начале ХХ века, когда значительная часть интеллигенции встала на сторону реформаторов и революционеров, другая часть интеллигенции занялась возрождением религиозных идей и напряженно думала о сближении с Церковью.

― Какая интеллигенция нужна сегодня Православной Церкви?

― Православной Церкви нужна интеллигенция думающая. Открытая к диалогу. Спокойная. Чуждая радикализма и крайностей. Интеллигенция, которая будет, с одной стороны, восприимчива к усвоению христианских идей, а с другой ― будет готова питать церковный организм своими свежими идеями. Если ее идеи будут радикально противоречить церковному Преданию, она неизбежно окажется в конфликте с Церковью. Но если эти идеи будут находиться в русле церковного Предания, может возникнуть очень интересный и плодотворный диалог. И интеллигенция может внести очень существенный вклад в развитие церковной жизни.

Ведь интеллигенция ― это люди, которые продуцируют идеи, а свежие идеи всегда нужны.

― Какой должна быть Церковь по отношению к культуре и интеллигенции? Бердяев еще в «Русской идее» указывал на обскурантизм и невежество православного духовенства, и мне кажется, что и сегодня этого хватает. В моде разговоры о пользе простоты. С радостью цитируют изречение, приписываемое одному из русских старцев: «Где просто, там ангелов со сто». Мне кажется, что эти слова ― скорее, призыв не следовать своим капризам и сословным ритуалам, чем приглашение к упрощению знаний, представлений, мироощущения.

― Простота ― совсем не синоним безграмотности и необразованности. Можно быть очень простым в обращении с людьми, в образе жизни, и при этом быть образованным, интеллигентным, интеллектуально развитым человеком.

Я думаю, что нам сегодня, как воздух, необходимо образованное духовенство. И это одна из задач, которую ставит перед Церковью Святейший Патриарх. Мы сделали обязательным для духовенства получение как минимум семинарского образования. А одним из первых шагов Патриарха после восшествия на Первосвятительский престол стала реформа духовного образования. Были созданы новые учебные заведения, такие, как Общецерковная аспирантура и докторантура , направленные как раз на радикальное повышение образовательного уровня нашего духовенства.

Я думаю, что образованное духовенство нам сегодня очень нужно. Для диалога между Церковью и интеллигенцией нужны люди, которые бы не говорили глупостей и не писали всякую чушь в Интернете, а несли бы ответственность за свои слова. Ведь волей-неволей человек, встречая высказывания священников, воспринимает их как позицию Церкви. И нам очень трудно бывает сказать: вот эти слова отражают официальную позицию, а вот эти высказывания того или иного батюшки являются его частным мнением. Ведь к священнику, по сути дела, всегда относятся как к учителю, носителю общецерковных идей. И в этом смысле на всяком священнослужителе лежит очень большая ответственность. Если ты не можешь говорить умно, компетентно, сдержанно, лучше помалкивай.

― Сложный человек для Церкви ― ценность?

― Всякий человек ― сложный человек. Простота очень редко бывает врожденным качеством, чаще ― приобретенным. Мне кажется, она ― следствие внутреннего расположения человека, какого-то внутреннего мира, который он может и нести в себе и передавать другим. Сегодня очень мало людей обладает таким внутренним миром. Сегодня люди, как правило, раздерганные, нервные, с повышенной эмоциональностью. И когда такое состояние, немирное, неспокойное, с повышенным эмоциональным градусом становится для человека нормой, именно тогда он продуцирует идеи и высказывания радикального характера.

― Похоже, что мы переживаем сегодня кризис гуманитарной культуры, не слышны хорошие поэты, в забвении великие гуманитарии вроде Аверинцева и Бибихина, творчество которых было немыслимо без религиозного начала. Испорчена резонансная среда. Это же, как храм с плохой акустикой. Церковь может быть побудителем гуманитарного культурного ренессанса?

― Я не совсем согласен с тем, что мы живем в эпоху упадка культуры и гуманитарного знания и что сейчас нет хороших композиторов, поэтов, писателей. Мы живем во время, которое перенасыщено информацией, и в потоке шума иногда трудно бывает различить настоящие сигналы. Но, как известно, большое видится на расстоянии. И великие люди редко бывают признаны при жизни, как правило, после смерти. Да, сегодня, в современной музыке как будто не просматривается фигура, по масштабу хоть сколько-нибудь подобная Шостаковичу. Но выносить конечное суждение, мне кажется, еще рано. Придут времена, когда наши потомки оценят нашу эпоху по-другому. И может быть, то, что совершается сейчас и представляется нам менее значимым, чем совершавшееся ранее, для наших потомков окажется важным и востребованным.

Проблема в том, что информационное пространство превращается в огромный рынок, где каждый человек пытается найти то, что ему соответствует. И еще большая проблема ― та антикультура, которая у нас нередко выдается за культуру. Вместо того, чтобы воспитывать людей в нравственном отношении, делать их духовно более чистыми, она, наоборот, развращает. Так называемая популярная культура, «попса», нередко бывает столь низкого качества и несет столь низменные нравственные посылы, что ее с полным правом можно называть антикультурой.

Я думаю, что общая задача интеллигенции и Церкви как раз заключается в том, чтобы созидать сегодня полноценную культуру, искусство высокого эстетического уровня, в то же время несущее в себе мощный позитивный нравственный заряд. А также способствовать возрождению и развитию гуманитарных наук, которые необходимы для полноценного развития общества.

Беседовала Елена Яковлева

В церкви можно встретить совершенно разных людей: и студента, и крестьянина, и художника, и технаря, и ребенка, и пенсионера…В последнее время православие стало модным. Нередко в интернете можно встретить фото гламурных девушек на фоне православного храма…Повенчаться, окрестить ребенка, освятить квартиру, машину и прочее – все это в наши дни стало привычным делом. Разные люди обращаются к священникам, разные люди заходят в храм, но не все остаются в церкви. Захожан много, а прихожан мало. Мало – с точки зрения священников.

Несмотря на то, что церковь неоднородна, справедливо было бы заметить, что большую часть прихожан составляют женщины. Конечно, есть в церкви и дети. Встречаются и представители интеллигенции. Но вот кого редко встретишь в храме так это представителя рабочего класса – пролетария.
В этой статье мне хотелось бы рассказать об отношении пролетариата к церкви, а также об отношении к религии той части интеллигенции, что воцерковлена. Почему пролетарий-материалист не ходит в церковь, почему интеллигент порой идеализирует православие – на это я постараюсь ответить в своей статье.

Начнем с вопроса: почему пролетарий является материалистом, а интеллигент идеалистом.

Пролетарий является материалистом, потому что с самого детства его окружают материальные проблемы: как купить квартиру, как заработать больше денег и так далее. Вся жизнь пролетария подчинена служению вещам. Такое поведение можно простить, принимая во внимание условия жизни пролетария. Гонка за материальным это чисто психологическая, а может и психическая проблема. Человек, живший бедно, всегда будет стремиться к богатству. Человек, которого унижали, будет стремиться к власти. И так далее.

Не только мной замечено, что поколение, прошедшее войну и испытавшее, что такое голод, очень бережно относится к еде и часто склонно к чревоугодию. Упрекать таких людей неправильно. Зацикливание на еде – чисто психическая проблема, причина которой – голодное детство.

Человеку, знающему, что такое голод, слова о грехе чревоугодия непонятны. Для человека, физически работающего, слова о посте кажутся оторванными от жизни, ибо человек, работающий физически, тратит много энергии и вынужден много есть. Для восстановления сил необходима не только еда, но и продолжительный сон. Поэтому для большинства людей непонятно, зачем в выходной день вставать рано и идти в церковь, если можно выспаться.
Слова, например, о том, что лгать грешно, для многих людей тоже кажутся неубедительными, ибо большинство людей вынуждено лгать для того, чтобы выжить.

Итак, обычный представитель народа, как правило, видит, что проповеди батюшек далеки от реальной жизни, что многие христианские истины оторваны от реальности.

Это то, что касается народа. А теперь об интеллигенции.

Что касается интеллигенции, то нельзя сказать, что интеллигенты не сталкиваются с материальными проблемами. После 1917-го года интеллигенция живет не лучше, а порой и хуже пролетариата. Интеллигенты тоже имеют проблемы с жильем, тоже жалуются на низкую зарплату. Однако то, что большая часть интеллигенции не знакома с физическим трудом, накладывает заметный отпечаток на мировоззрение интеллигента. Строй мыслей у интеллигента, как правило, более возвышенный, чем у рабочего. Интеллигенты способны мечтать и на время отстраняться от реальности. Ограждение от физического труда вот одна из причин, почему интеллигенты склонны к идеализму.

Конечно, не только отношение к жизни у интеллигента другое, чем у рабочего, но и отношение к религии тоже.

Рабочего трудно обмануть, ему трудно напустить туман в глаза, в то время как представитель интеллигенции порой сам рад обмануться. Рабочий – материалист, интеллигент – идеалист, поэтому и взгляд на церковь у него другой.

Интеллигент способен увидеть красоту православия; он восторгается иконами, песнопениями, архитектурой. Интеллигента подкупает благостный вид священников, их седые чистые бороды, степенность в движениях, величавая речь.

Ну а рабочий обращает внимание на другое: на дорогие облачения священников, на их золотые кресты, на марки их автомобилей, на их «халтуры» (освящение, крещение, отпевание), которые тоже приносят немалый доход. Напустить туман в глаза рабочему не получится: на все, что связано с деньгами, рабочий смотрит очень трезво.

Причины, почему интеллигент и рабочий относятся к жизни и религии по-разному, кроются не только в образовании и специфики работы. Объяснить мировоззрение человека поможет его родословная.

Происхождение человека очень сильно влияет на его отношение к жизни и к религии.

Потомок крепостного будет стремиться к свободе.
Потомок поротого крестьянина будет стремиться к власти.
Потомок униженных и оскорбленных будет стремиться к тому, чтобы его уважали.
Потомок бедного будет стремиться к богатству.
Потомок необразованного человека будет стремиться получить образование.

В тоже время как…

Потомок начальника может поиграть в смирение.
Потомок помещика может поиграть в послушание.
Потомок сытого может поиграть в пост.
Потомок богатого может сказать, что деньги это не главное.
Потомок образованных людей может поговорить о простоте.

Кто испытывал унижение, тот не будет культивировать унижение. Кто в жизни испытал много страданий, тот не будет стремиться к страданию.
Кто познал нужду, тот не будет стремиться к бедности.

Стремиться к унижению, страданию, бедности будет стремиться лишь тот, кто не встречал в жизни унижений, страданий и жил в достатке.

Всеми этими рассуждениями я хочу сказать, что интеллигенция часто играется в веру, в то время как рабочий человек трезво смотрит на жизнь.

Конечно, разные бывают рабочие: есть и пьяницы, есть и лентяи. В любом случае рабочие в церковь не ходят.

Что касается интеллигенции, то я говорил не обо всей интеллигенции, а лишь о той ее части, что воцерковлена.