С середины XX века стал широко обсуждаться вопрос: явля­ются ли методы естественных наук единственно научными, а потому безоговорочно применимыми для изучения человека и общества? Решение этой проблемы более чем на полвека «рас­кололо» логиков, методологов, философов науки на два лагеря. Одни утверждали, что методы естествознания могут в полной мере использоваться в гуманитарном и социальном познании. Другие считали, что методы познания в естественных и соци­ально-гуманитарных науках принципиально различны.

В самом естествознании решение проблемы объяснения стол­кнулось с трудностями. Так, Галилей, открыв закон ускорения тел в естественном движении, не смог объяснить причины равномер­ного ускорения, аргументируя это тем, что нельзя получить одно­значного и исчерпывающего ответа по поводу этих причин. Нью­тон писал, что «причину... свойств силы тяготения» он не может «вывести из явлений», «гипотез же я не измышляю». Считая, что сущность открытых им законов не может быть объяснена в рам­ках существующей науки, Ньютон тем не менее признавал, что сами эти законы обладают объяснительной функцией: «Довольно того, что тяготение на самом деле существует и действует согласно изложенным нами законам, и вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря». Не объяснил начало жизни и Ч. Дарвин, утверждая, что его теория и так удовлетворительно объясняет ряд фактов. Свою аргументацию он строил по анало­гии: «Кто возьмется объяснить сущность всемирного тяготения?» А между тем «никто не возражает против выводов, вытекающих из этого неизвестного начала притяжения...». Сложилась парадок-

сальная ситуация: не умея объяснить сущность описываемых за­коном явлений (тяготения, равномерного ускорения), ученые с их помощью объясняли явления движения тел на земле и на небе. В дальнейшем, чтобы снять проблему объяснения глубинных (ко­нечных) причин, отождествили закон и сущность.

В дискуссии о том, в чем задача естественнонаучного познания, и в частности физики: объяснять или описывать, восторжествовала ориентация на научное «объяснение» (М.Планк, поздний А.Эйнш­тейн и др.). Было предложено огромное разнообразие его моделей и парадигм. Финский логик и философ Г. X. фон Райт выделил две главные традиции по вопросу о природе научного объяснения: «аристотелевскую», подчеркивающую ценность телеологического (греч. teleos - цель) объяснения, и «галилеевскую», согласно кото­рой всякое научное объяснение должно носить каузальный (лат. causa - причина,) характер, т.е. выявлять «порождающий меха­низм», в качестве которого могут выступать как «наблюдаемые», так и «ненаблюдаемые» (атомы, гены, вирусы и т.д.) причины ис­следуемых явлений.

Примером телеологического объяснения служит объяснение Аристотелем факта остановки движущегося на плоскости тела его стремлением к естественному месту. Галилей для объяснения это­го факта искал причину, т.е. работал в каузальной модели. Обе мо­дели объяснения базируются на предположении, что мир упоря­дочен и познаваем.

Специфика каузального объяснения и его типы.

Объяснение - логико-методологическая процедура, с помощью которой знание сущности одного явления, предмета раскрывает­ся с помощью закона или других знаний, признанных достовер­ными или очевидными.

Каузальная традиция разрабатывалась позитивистами, которые защищали три идеи, сформулированные Д. Миллем, К. Поппером, а затем поддержанные К. Гемпелем (1905-1997): 1) каузальный харак­тер объяснения должен включать раскрытие не только причинно-следственных, но и генетических, структурных, функциональных связей; 2) объяснение должно базироваться на методологическом

монизме (единообразие научного метода для естественных и социально-гуманитарных наук); 3) рассматривать математичес­кую физику в качестве методологического идеала построения всех наук, включая социально-гуманитарные. Концепция науч­ного объяснения должна отвечать двум требованиям: а) аргу­менты и содержание суждений должны иметь непосредственное отношение к объясняемым явлениям, вещам; б) результат, полу­ченный в ходе объяснения, должен быть принципиально прове­ряемым.

Каузальный характер объяснения, предполагающий поиск ответа на вопрос «почему», признавали Д. Гильберт, И. Кеплер, Г. Галилей, Гарвей, И. Ньютон и др. Г.Х. фон Вригт утверждал, что «проблемы причинности остаются центральными в философии науки» и осо­бенно «в теории научного объяснения».

Модели научного объяснения:

1) дедуктивно-номологическая (греч. nomos - закон). Объяснить - значит: (а) подвести утверждения о сущности явлений под один или несколько общих законов, среди которых могут быть и стати­стические (Поппер, Карнап); (б) указать на некоторые сопутству­ющие события или факты, помогающие осуществить это «подве­дение». Например, при объяснении причин разрыва радиатора автомобиля сопутствующие факты (температура окружающего воздуха, отсутствие антифриза в воде радиатора и т.д.) соединяют­ся с законом физики о расширении воды при замерзании. Данная модель объяснения выполняет и предсказательную функцию. Так, в описанном случае можно было логически вывести предсказание о возможности разрыва радиатора.

Логическая структура этой модели включает: (а) эксплананс - рассуждение, посылки которого содержат информацию, необхо­димую для его обоснования, а также хотя бы один закон науки; (б) экспланандум - следствия из этих посылок.

Объяснительные возможности дедуктивного метода объясне­ния имеют ряд ограничений: 1) этот метод не является чисто логи­ческой процедурой: (а) в него включены эпистемологические и методологические предпочтения исследователя; (б) объяснение

часто происходит не путем непосредственного «подведения явле­ния под общий закон», а посредством выдвижения допущений, совместимых с принятыми законами; 2) дедуктивное объяснение не дает точного и однозначного ответа на вопрос «почему?», так как (а) оно носит приблизительный характер, его уточнение про­исходит постепенно, проходя ступеньки «промежуточных» объяс­нений. Кроме того, «сам закон не может быть точным хотя бы по­тому, что понятия, с помощью которых мы его формулируем, могут... в будущем оказаться недостаточными» (А. Эйнштейн); (б) одни и те же эмпирические данные могут быть объяснены разны­ми, даже противоречащими друг другу теориями. Между теориями и эмпирическими законами существует лишь приблизительное со­гласие, исключающее строгую дедуцируемость экспланандума. Это приводит к невозможности эмпирической проверки теорий. Но наука не может некритически использовать все существующие те­ории для объяснения одного и того же явления, поэтому П.Фейе-рабенд предложил «отбраковывать» как ошибочные те теории, которые хуже объясняют факты; (в) объяснения не являются веч­ными: они имеют «время жизни», длящееся от нескольких дней до нескольких десятилетий. Дедуктивное объяснение принципи­ально не завершено, открыто для дальнейших уточнений и даже изменений тех оснований, на которых оно строилось; 3) дедуктив­ные выводы не позволяют объяснить связь новой теории с пред­шествующим ей научным знанием, т.е вывести, например, кван­товую механику из классической физики.

Можно ли использовать эту модель объяснения в социально-гуманитарных науках? Г.Х. фон Вригт положительно отвечает на этот вопрос, хотя и уточняет, что в области наук о человеке следует различать два типа детерминизма, связанные соответственно с идеей «предсказуемости и идеей осмысленности исторического и социального процесса». «Осмысленность истории есть детерми­низм ex post facto (лат. - после события)». Использовать объясни­тельную дедуктивную модель в истории и социологии можно толь­ко по отношению к событиям на макроуровне, так как часто удается «с большой точностью и высокой степенью достовернос-

ти» предсказать «результат процесса с большим числом «элемен­тов», тогда как участие в этом процессе того или иного отдель­ного элемента, как правило, совершенно непредсказуемо;

2) телеологическая модель объяснения. Объяснить - значит выяснить содержание финальной причины «для чего?», «с какой целью?». Такое объяснение в отличие от дедуктивного (1) ориен­тировано не на поиск причин, использующих ссылку на прошлое (это произошло потому, что раньше произошло то), а на поиск целей, предполагающих указание на будущее (это произошло для того, чтобы могло впоследствии произойти то); (2) не зависит от наличия общего закона в структуре объяснения.

Г.Х. фон Вригт предлагает различать относительный и абсолют­ный телеологизм. Первый предполагает, что цели человеческой деятельности не являются трансцендентными, а потому телеоло­гизм не выходит за границы эмпирического исследования челове­ка и общества, выступая в качестве научного рационального объяс­нения. Второй признает наличие трансцендентных (установленных Абсолютным духом, Богом) целей истории и социального процес­са в целом, а потому такой телеологизм не является научно-раци­ональным.

Предложенная Г.Х. фон Вригтом телеологическая (имеющая отношение к науке) модель объяснения включает указание на цель действия индивида и использует рассуждение, называемое «прак­тическим силлогизмом». Его схема: (а) большая посылка, в кото­рой сформулировано содержание цели (желаемого результата); (б) меньшая посылка, указывающая на средства достижения этой цели; (в) заключение, состоящее в использовании указанного сред­ства для достижения цели. Экспланандумом теологического объяс­нения является интенциональное действие, т. е. действие, вклю­чающее мотивы, желания, цели, а также результаты этого действия. Если человек воздержался с какой-то целью или намерением от совершения действия (например, выразить протест или несогла­сие своим молчанием), то такое «воздержание» также относится к разряду действия.

Телеологические модели не могут с высокой степенью дос­товерности объяснить историческое прошлое в силу того, что:

(а) в телеологических объяснениях значение и смысл прошлых событий проясняются только в контексте будущего, которое не является однозначно определенным, а потому объяснения про­шлого постоянно изменяются; (б) в будущем часто открывают­ся неизвестные ранее факты прошлой истории; (в) всякое на­стоящее переходит постоянно в «недалекое» прошлое, которое есть будущее для более далекого прошлого. События этого «не­далекого» прошлого позволяют приписать такие смыслы дале­кому прошлому, которыми оно не обладало до того, как про­изошли недавние события.

Некоторые позитивисты утверждают, что любое телеологи­ческое объяснение можно преобразовать в каузальное. Для это­го достаточно: (а) не учитывать ценностные установки людей (намерения, цели, желания и т.д.) при объяснении больших со­циальных потрясений, таких как войны, революции, гибель го­сударств, цивилизаций и т.д., а использовать объяснительную функцию экономических, социально-политических и иных за­конов, представляя историю как объективный результат дей­ствий обезличенных субъектов; (б) объяснять мотивации, смыс­лы поведения исторических деятелей с помощью каузальных принципов, т.е. выявлять их обусловленность культурными, ре­лигиозными, политическими и другими факторами, истоки ко­торых также объяснять каузально.

Логика и философия

Понимание нельзя смешивать с тем что называют озарением инсайтом интуицией хотя все это есть в процессе понимания. Наряду с описанием объяснением истолкованием интерпретацией понимание относится к основным процедурам функционирования научного знания. Поэтому понимание не следует отождествлять с познанием понять значит выразить в логике понятий или смешивать с процедурой объяснения хотя они и связаны между собой.

Объяснение и понимание как следствие коммуникативности науки. Природа и типы объяснений. Объяснение как функция теории и её результат.

Обыденность понимания, иллюзия легкой, почти автоматической его достижимости долгое время затемняло его сложность и комплексный характер. Часто обходятся без определения этого понятия или ограничиваются указанием на то, что оно является основным для герменевтики . Последняя чаще всего представляется как теория и практика истолкования (интерпретации) текстов — от текста какого-либо литературного и другого источника до всемирной истории как текста.

Прежде всего следует иметь в виду, что процедуру понимания не следует квалифицировать как чисто иррациональный акт, «эмфатическое постижение — вживание». Иррациональный момент здесь хотя и присутствует, но ни в коем случае не является основным, а тем более исчерпывающим всю суть дела. Но нельзя и принижать значение этого момента, а тем более полностью отвергать его «присутствие» в герменевтических рассуждениях. Последние тесно связаны с «внерациональным», немыслимы без него и это важная особенность укачанных рассуждений. Понимание нельзя смешивать с тем, что называют «озарением», «инсайтом», интуицией, хотя все это есть в процессе понимания.

Процесс понимания органически связан с процессом познания человеком окружающего мира, однако не сводится целиком и полностью только к познавательной деятельности. Проблематика понимания не может вытеснить вопросы теории познания, а должна анализироваться на основе диалектики единства познания и предметно-практической деятельности в широком социокультурном контексте.

Наряду с описанием, объяснением, истолкованием (интерпретацией) понимание относится к основным процедурам функционирования научного знания. Многочисленные подходы к исследованию понимания показывают, что процесс этот обладает своей спецификой, отличающей его от других интеллектуальных процессов и гносеологических операций.

Поэтому понимание не следует отождествлять с познанием («понять — значит выразить в логике понятий») или смешивать с процедурой объяснения, хотя они и связаны между собой. Однако чаще всего процесс понимания связывается с осмыслением, т. е. выявлением того, что имеет для человека какой-либо смысл.

Причем понимание может выступать в двух ракурсах: как приобщение к смыслам человеческой деятельности и как смыслообразование . Понимание как раз и связано с погружением в «мир смыслов» другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Понимание — это поиск смысла: понять можно только то, что имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях общения, коммуникации и диалога. Понимание неотделимо от самопонимания и происходит в стихии языка.

Тем самым смысл — это то, к чему мы апеллируем, когда предполагаем адекватность понимания (у собеседника или читателя) сообщаемой ему информации. Смыслом может обладать не только слово, предложение, текст и т. п., но и то, что происходит вокруг нас.

Говоря о понимании, следует обратить внимание еще на два важных момента.

1. Его краеугольным камнем является принцип герменевтического круга , выражающий циклический характер понимания. Этот принцип связывает объяснение и понимание: для того, чтобы нечто понять, его нужно объяснить, и наоборот. Эта взаимосвязь выражается как круг целого и части: для понимания целого необходимо понять его отдельные части, а для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Например, слово — часть предложения, предложение — часть текста, текст — элемент культуры и т. п.

Началом процесса понимания является предпонимание, которое часто связывают с интуитивным пониманием целого, с дорефлексивным содержанием сознания. Предпонимание обычно задано традицией, духовным опытом соответствующей эпохи, личностными особенностями индивида.

Строго говоря, герменевтический круг — это не «беличье колесо», не порочный круг, ибо возврат мышления происходит в нем от частей не к прежнему целому, а к целому, обогащенному знанием его частей, т. е. к иному целому. Поэтому следует говорить о герменевтической спирали понимания, о его диалектическом характере как движении от менее полного и глубокого понимания к более полному и глубокому, в процессе которого раскрываются более широкие горизонты понимания.

2. Нужно ли соотносить понимание с современной эпохой? По этому вопросу существуют две основные позиции.

а) Не нужно . Согласно этой точке зрения, адекватное понимание текста сводится к раскрытию того смысла, который вложил в него автор, т. е. необходимо выявить авторский смысл в наиболее чистом виде. не допуская каких-либо искажений, добавлений и изменений. Однако это фактически не происходит, ибо каждая эпоха подходит к текстам (например, к произведениям искусства) со своими критериями.

б) Процесс понимания неизбежно связан с приданием дополнительного смысла тому, что пытаются понять. Следовательно, понимать текст, как его понимал автор, недостаточно . Это значит, что понимание является творческим и не сводится к простому воспроизведению авторского смысла, а обязательно включает критическую его оценку, сохраняет позитивное, обогащает его смыслом современных реалий и органически связано со смыслом авторской позиции.

Таким образом, понимание есть постижение смысла того или иного явления, его места в мире, его функции в системе целого. Оно помогает раскрыть бесконечные смысловые глубины бытия.

Процесс понимания включает следующие необходимые компоненты: предмет , выраженный в тексте любой природы; наличие в нем смысла («сути дела»); предпонимание — исходное, предварительное представление об этом смысле; интерпретация — толкование текстов, направленное на понимание их смыслового содержания; наличие самопонимания у интерпрератора; общение, коммуникация в «стихии языка»; умение всемерно поддерживать диалог ; стремление сказать свое слово и дать слово инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им; уяснение того, что один и тот же текст имеет несколько смыслов (кроме авторского); соотнесение предметного содержания текста («сути дела») с культурным мыслительным опытом современности. (О понимании в герменевтике см. вопрос 113.)

Наряду с пониманием существует и такая важнейшая познавательная процедура, как объяснение . Ее главная цель — выявление сущности изучаемого предмета, подведение его под закон с выявлением причин и условий, источников его развития и механизмов их действия. Объяснение обычно тесно связано с описанием и составляет основу для научного предвидения. Поэтому в самом общем виде объяснением можно назвать подведение конкретного факта или явления под некоторое обобщение (закон и причину прежде всего). Раскрывая сущность объекта, объяснение также способствует уточнению и развитию знаний, которые используются в качестве основания объяснения. Таким образом, решение объяснительных задач — важнейший стимул развития научного знания и его концептуального аппарата.

В современной методологической литературе в структуре объяснения выделяют следующие элементы: 1) исходное знание об объясняемом явлении (так называемый экспланандум); 2) знания, используемые в качестве условия и средства объяснения, позволяющие рассмотреть объясняемое явление в контексте определенной системы или структуры (так называемые основания объяснения, или эксплананс). В качестве оснований объяснения могут использоваться знания различного рода и уровня развития; 3) познавательные действия, позволяющие применить знания, выступающие в качестве оснований объяснения, к объясняемому явлению.

Наиболее развитой и широко известной формой научного объяснения являются объяснения, предпринимаемые на основе теоретических законов (как динамических, так и вероятностно-статистических) и предполагающие осмысление объясняющего явления в системе теоретического знания .

Это дедуктивно-помологическая модель научного объяснения. Эта модель (схема) подводит объясняемое явление под определенный закон — в этом состоит его особенность. В данной модели объяснение сводится к дедукции явлений из законов. В качестве законов в этой модели рассматриваются не только причинные, но и функциональные, структурные и другие виды регулярных и необходимых отношений. Следует обратить внимание на то, что дедуктивно-номологическая модель объяснения описывает лишь конечный результат, а не реальный процесс объяснения в науке, который отнюдь не сводится к дедукции факта из закона или эмпирического закона из-теории, а всегда связан с весьма трудоемким исследованием и творческим поиском.

В области гуманитарных (социальных) наук используется так называемое рациональное объяснение . Его суть заключается в том, что при объяснении поступка некоторой исторической личности исследователь старается вскрыть те мотивы, которыми руководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивов поступок был рациональным (разумным).

Гораздо большую сферу охватывает телеологическое (интенциальное ) объяснение. Оно указывает не на рациональность действия, а просто на его интенцию (стремление), на цель, которую преследует индивид, осуществляющий действие, на намерения участников исторических событий.

Следует иметь в виду, что, во-первых, дедуктивно-номологическая модель (схема) иногда провозглашается единственно научной формой объяснения, что неверно (особенно применительно к гуманитарным наукам). Во-вторых, при объяснении поведения отдельных личностей данная модель неприменима, здесь «работают» рациональная и интенциональная схемы.

Обе эти схемы являются в социальном познании приоритетными по отношению к дедуктивно-номологическому объяснению, которое, конечно же, применяется и в гуманитарных науках, но занимает здесь более скромное место, чем в естествознании.

Что касается научного познания в целом, то в нем необходимо сочетать (а не противопоставлять друг другу) различные виды объяснения для более глубокого постижения природы и социальной жизни.

Понимание и объяснение тесно связаны. Однако надо иметь в виду, что понимание не сводится к объяснению, так как — особенно в социальном познании — невозможно отвлечься от конкретных личностей, их деятельности, от их мыслей и чувств, целей и желаний и т. п. Кроме того, понимание нельзя противопоставлять объяснению, а тем более отрывать друг от друга эти две исследовательские процедуры, которые дополняют друг друга и действуют в любой области человеческого познания. Однако в социальном познании предпочтение отдается понимающим методикам, обусловленным прежде всего спецификой его предмета, в естествознании — объясняющим.

Осуществление функций объяснения в науке органически связано с предсказанием и предвидением. По существу, рассматривая научно-познавательную деятельность в целом, можно говорить о единой объяснительно-предсказательной функции научного познания по отношению к его объекту.

А также другие работы, которые могут Вас заинтересовать
43327.		Розробка програми виведення системного і реального часу на платі IBM PC	1.19 MB
	Розробка програми виведення системного і реального часу на платі IBM PC полягає в тому що розробка програми має велике значення як для навчального процесу так і для створення складних систем оскільки будьяка потужна система базується саме на більш простих системах і розуміння цих процесів значно полегшує роботу зі складними системами дії яких приховані від користувача. Крім цього на сьогодні існує проблема що стосується корекції системного часу а точніше багато компютерів які беруть участь у процесі виробництва і керують ним...
43328.		Використання електронних підручників на уроках хімії	143.5 KB
	Використання комп"ютерних моделей дозволяє розкрити істотні зв"язки досліджуваного об"єкта, глибше виявити його закономірності, що, у кінцевому рахунку, веде до кращого засвоєння матеріалу. Учень може досліджувати явище, змінюючи параметри, порівнювати отримані результати, аналізувати їх, робити висновки. Наприклад, задаючи різні значення концентрації реагуючих речовин (у програмі, що моделює залежність швидкості хімічної реакції від різних факторів), учень може простежити за зміною обсягу газу, що виділяється, і т.д.
43329.		Оборотні кошти підприємства	516 KB
	Висока інфляція неплатежі й інші кризові явища змушують підприємства змінювати свою політику стосовно оборотних коштів шукати нові джерела поповнення вивчати проблему ефективності їхнього використання. Тема визначення потреби в оборотних коштах є досить актуальною бо правильна організація збереження і ефективність використання оборотних коштів мають велике значення для забезпечення безперервного процесу суспільного відтворення стійкого фінансового стану всіх суб"єктів господарювання нормального грошового звернення реального накопичення...
43330.		Вузол черв’ячного редуктора	5.02 MB
	Пустотілий вал 1 черв’ячного колеса розміщений у корпусі редуктора на конічних роликових підшипниках 0-го класу точності. На вал 1 діє нерухома радіальна сила – 8 кН. Вінець черв’ячного колеса не розбирається і повинен передавати Мкр=2000 кН мм на маточину. В деталі 2 є шліцевий отвір, в який заходить шліцевий вал, непоказаний на кресленні. Даний вал може вільно переміщатись в осьовому напрямку.
43332.		Архітектура, історія, перспективи LTE стандарта в Україні та світі	192 KB
	Історія технології LTE Рівень економічного розвитку будьякої країни в даний час визначається ступенем розвитку сучасних технологій. Це досягається за рахунок поступового переходу до мереж наступного покоління NGN Next Genertion Network FGN Future Genertion Network LTE які підтримують широкий спектр інфокомунікаційних послуг. LTE грунтується на фундаментальній ідеї розподілу функцій комутації та функцій надання послуг що дозволяє виконати впровадження глобальної інформаційної інфраструктури ГІІ яка надає можливість...
43333.		Интеграл Лебега-Стилтьеса, функции с ограниченным изменение	551 KB
	Рассмотрим подробнее заряды на -алгебре, порожденной полуинтервалами на отрезке. Каждому заряду (как и мере) поставим в соответствие функцию g. Опишем класс функций на, которые соответствуют зарядам. Построение заряда аналогично построению меры Лебега-Стилтьеса по неубывающей функции.
43335.		Підсилювач низької частоти	5.68 MB
	Розрахуємо максимальну напругу в навантаження по формулі: В 1 Знайдемо максимальний струм що проходить через навантаження: 2 Розрахуємо необхідний коефіцієнт підсилення підсилювача за формулою: 3 Знайдемо орієнтовну кількість каскадів попереднього підсилення за наступною формулою: 4 Отриману за формулою 4 кількість каскадів округляють до найближчого цілого непарного числа в більшу сторону так як схема з СЕ дає зсув фази на 180 n = 3 Вихідний каскад ставиться на виході підсилювача і забезпечує підсилення...

№	Типы объяснений	Комментарии
	Посредством охватывающих законов	Концептуальная трансдукция неправомерно сводится к универсальным законам и фактам.
	Причинно-следственное	Игнорируется процесс проектирования цели.
	Посредством мотивов и намерений	Не разъясняется толково концептуальная природа мотивов и намерений.
	Телеологическое	Не рассматривается процесс генерации целей.
	Практическое	Не разъясняется природа намерений.
	Прагматическое	Не интерпретируется концептуально процесс генерирования целей.
	Ценностно-целевое	Ценности не считаются концептами социальных наук.
	Концептуально-трансдукционное	Его недостатки пока не выявлены

Дискурс

Что это значит, объяснить?

Сказать ясно.

Но я как раз и спрашиваю, что значит, сказать ясно. Кто рассуждает ясно и кто неясно?

Неясно рассуждает тот, кто в той или иной степени игнорирует содержание научных теорий.

На мой взгляд, мыслить теоретически совсем не просто.

Согласен, но Вы же меня спрашивали не о простоте объяснения, а его ясности.

По-моему, ясное и простое объяснение – это одно и то же.

Я не согласен с Вашей позицией. Простое объяснение – односложное, т.е. не многозвенное. Как правило, простое объяснение сводится к обыденному сознанию. На первый взгляд, оно кажется ясным, но при ближайшем рассмотрении выясняются его многочисленные проблемные аспекты. Следовательно, его нельзя признать ясным.

На мой взгляд, ясное объяснение является тогда, когда оно всем понятно, а не только ученым.

Не думаю, что следует отождествлять ясное объяснение с понятливым. Объяснение сначала вырабатывается, а затем доносится до слушателя. Только на этом этапе объяснение становится понятливым. Но при этом всегда необходимо учитывать уровень образованности слушателя. Для того чтобы выражаться понятливо для других, недостаточно быть ученым, надо обладать еще и достоинствами дидактика, педагога.

Выводы

1. Объяснить нечто означает непротиворечиво встроить его в трансдукционную структуру науку.

2. При объяснении посредством охватывающих законов, как правило, не получает выражения специфика социальных наук.

3. Причинно-следственное объяснение не учитывает процесс проектирования будущего.

4. При объяснении посредством мотивов, как правило, не дает ценностная интерпретация их природы.

5. При теологическом объяснении исходят из целей. Не учитывается, что основанием целей являются ценности.

6. При практическом объяснении не учитывает концептуальная природа принимаемого решения.

7. Прагматическое объяснение не сопровождается концептуальной интерпретацией процесса выработки целей.

8. Ценностно-целевое объяснение лишь частично выражает существо концептуальной трансдукции.

Основные концепты

Объяснение посредством охватывающих законов

Причинно-следственное объяснение

Объяснение посредством мотивов

Телеологическое объяснение

Практическое объяснение

Прагматическое объяснение

Ценностно-целевое объяснение

Концептуально-трансдукционное объяснение

Интертеоретическая трансдукция

Ранее неоднократно рассматривалась внутритеоретическая трансдукция. Но внутритеоретической трансдукцией не исчерпывается богатство современного научного знания. В связи с этим настал черед рассмотреть интертеоретическую трансдукцию, т.е. различные соотношения между теориями. Этому вопросу не уделяется должного внимания в философии науки. А между тем он исключительно актуален.

Прежде всего, обратим внимание на иерархическое строение современной науки. О ней дает представление табл. 1.10.

Таблица 1.10

Структура современной науки

Есть все основания для выделения, по крайней мере, четырех уровней науки, для названия которых мы использовали следующие термины: 1) типы наук, 2) отрасли наук, 3) науки, 4) теории. Разумеется, эти термины широко используются и другими авторами, но, как правило, в некотором специфическом контексте. Он всегда должен учитываться.

В России ученые степени присваиваются по 23 научным специальностям, которые перечисляются в нормативных актах Всероссийской аттестационной комиссии (ВАК). ЮНЕСКО рекомендует выделять 24 отрасли наук (англ. fields of science ). Между списками отраслей наук, приводимыми соответственно ВАКом России ЮНЕСКО есть существенные различия, но совпадающего значительно больше. Специально проанализировав списки научных отраслей, приводимые в различных странах, мы предлагаем вниманию читателя следующий перечень типов и отраслей наук.

Таблица 1.11

Типы отраслей наук

Отрасли наук	Характерные особенности
Формальные науки
Логические науки	Анализ формализованных языков посредством концептов логического следовании и истины. Математические концепты в логике отсутствуют. Центральную роль придается концепту доказательства.
Математические науки (включая некоторые разделы информатики)	Математические объекты относятся к области ментальности и языка. Большое значение придается концепту математического доказательства.
Описательные (семантические) науки
Физические науки	Законы физических взаимодействий не зависят от людей, поэтому они не могут проецироваться. Важнейшее значение имеет концепт взаимодействия.
Химические науки	Законы химических реакций не зависят от людей. Они поэтому описываются, а не оцениваются посредством ценностей. Химическая инженерия (синтез новых веществ) должна быть отнесена к аксиологическим наукам. Но по традиции она фигурирует в составе химии.
Геологические науки	Комплекс наук о Земле, изучающих соответствующие геологические оболочки. Важнейшее значение придается концепту химико-плотностной дифференциации вещества.
Биологические науки	Комплекс наук, для которых характерно изучение феномена жизни, такие его признаки, как питание, дыхание, репродуктивная способность. Широко используется концепт функции.
Аксиологические (прагматические науки)
Технические науки	Изучают специфические процессы целеполагающей деятельности людей, руководствующихся особыми, техническими, ценностями, например, такими, как скорость быстродействия компьютера, коэффициент полезного действия энергетической установки. Важнейшее значение придается концепту проектирования.
Сельскохозяйственные науки.	Сохраняет тесные связи с ботаникой и зоологией, но в отличие от нее оперирует ценностями людей, например, такими, как урожайность культур, их засухоустойчивость.
Медицинские науки	Сохраняет тесные связи с биологией, но руководствуется особыми ценностями, например, здоровьем.
Антропологические науки	Сравнительно изучение человеческих сообществ в их отличии от природных комплексов.
Демографические науки	Наука о народонаселении и его изменении.
Психологические науки	Изучает ценностное содержание ментальности человека.
Лингвистические науки	Изучает ценностное содержание языка человека.
Экономические науки	Изучает экономические отношения. Законы экономической жизни устанавливаются людьми.
Политические науки	Изучает феномен власти в человеческих сообществах, оперирует ценностями, например, концептами свободы и справедливости.
Юридические науки	Изучает пути наилучшего устройства человеческой жизни. Оперирует такими ценностями, как, например, права и свободы людей.
Социологические науки	Изучает социальные системы. Широко культивирует системный подход.
Исторические науки	Изучает соотношение прошлого, настоящего и будущего социальной жизни людей.
Педагогические науки	Изучает проблемы образования и воспитания людей. Руководствуется ценностями.
Искусствоведческие науки	Изучает проблемы искусства, в частности, театра и кино. Руководствуется особыми, их часто называют эстетическими, ценностями.
Метанаука
Философские науки	Изучает устройство наук. Руководствуется метаценностями, например, теми, которые фигурируют в курсах научной методологии. Значительная часть современной философии пребывает в донаучном, субстанциальном, состоянии.

Разумеется, при составлении приведенной таблицы не обошлось без некоторых компромиссов. В данной книге нет необходимости их обсуждать. Мы привели табл. 1.11 с единственным намерением, а именно, указать, что специалисты различают около двух десятков отраслей наук, а не, например, сотни. Что касается менеджмента, то его, как правило, относят к экономическим наукам. Нам же представляется, что его быстрое развитие свидетельствует о том, что он превращается или уже превратился в особую отрасль науки.

Отрасли наук состоят из отдельных наук. Всего их около 400. Наиболее многочисленна группа технических наук, каковых приблизительно 120. Примерами отдельных наук являются, например, геометрия, физика электромагнитных взаимодействий, кардиология, стратегический менеджмент. В свою очередь, науки состоят из теорий. В составе геометрии выделяют, например, евклидову и неевклидову геометрию. В составе стратегического менеджмента различают, например, теорию самообучающейся организации, теорию основных компетенций, теорию конкурентных сил.

Крайне важно понимать, что научный анализ должен доходить до тех научных модулей, которые являются элементарными. Таковыми в выстроенной нами иерархии являются теории. Допустим, что исследователь изучает соотношений двух наук, функционального анализа и экономики. Каждая из них в анализе представлена многими теориями. Это означает, что, в конечном счете, придется рассматривать соотношение между теориями. Избегая этого, невозможно придать анализу законченный характер. С учетом этого обстоятельства особый интерес приобретает анализ отношений между теориями. Итак, каковыми же бывают отношения между теориями?

1. Отношение редукции. Если из теории Т 2 можно вывести теорию Т 1 , то говорят, что Т 1 редуцирована к Т 2 . Приведем пример. В менеджменте есть две концепции, 4P-теория и 7P-теория (см. § 3.7.). В этих теориях используются концепты, начинающиеся с английской буквы P . Четыре концепта 4P-теории фигурируют и 7P-теории. 4P-теория может быть выведена из 7P-теории в качестве упрощения. Итак, 4P-теория редуцируется к 7P-теории. Интертеоретическое отношение редукции встречается редко. Как правило, исследователи ограничиваются тем, что ориентируются на более развитую теорию.

2. Отношение проблематизации. Рост научного знания всегда сопровождается разрешением определенных затруднений, проблем. Этот рост сопровождается поэтому эстафетой теорий и проблем (р i). Схематически его можно изобразить следующим образом:

Т 1 (р 1) → Т 2 (р 2) → Т 3 (р 3) и т.д. (1)

Проблематизация является важнейшей стороной научного процесса. На это обращал особое внимание критический рационалист Карл Поппер. Исследователь должен быть заинтересован в обнаружении и разрешении проблем. История развития любой науки дает на этот счет многочисленные примеры. В свое время кейнсианцы прославились введением в экономические науки концепта ожидания, в отсутствие которого невозможно было объяснить склонность людей к сбережениям.

3. Отношение обратной интерпретации. Проблемный ряд (1) наводит на мысль, что относительно проблематизации возможна обратная операция, а именно, интерпретация содержания менее развитой теории, с позиций более развитой концепции. В таком случае ряд (1) преобразуется в интерпретационный ряд (2). Стрелочка ð является символьным значком обратной интерпретации.

T 3 ð Т ð T (2)

Верхние индексы в ряде (2) указывают на ту теорию, с позиций которой проинтерпретирована друга теория. Так, Т означает, что теория Т 2 проинтерпретирована в соответствии с содержанием теории Т 3 . Но возможна ли интерпретация, которую мы назвали обратной интерпретацией ? Она действительно возможна и состоит в объяснении провалов теории, которую удалось усовершенствовать. В стратегическом менеджменте часто сопоставляют теорию основных компетенций и теорию самообучающейся организации. Согласно второй теории формирование основных компетенций в организации, в которой не налажен процесс самообучения, никогда не является достаточно успешным. Крайне важно понимать, что интерпретация освобождает теорию от ее былых недостатков. Это имеет место постольку, поскольку старая теория включается в новый контекст. Она не остается в прежнем виде. В книгах часто пишут, что старая теория сохраняет свое значение как частный случай новой теории. В силу этого, сохраняют, мол, свое значение механика Ньютона в физике, теория Дарвина в биологии, теория научной организации труда Ф. Тейлора в менеджменте. В действительности же старая теория уже не фигурирует в прежнем виде, следовательно, она не сохраняет свое былое значение. Теория имеет значение лишь в составе интерпретационного ряда. Она, строго говоря, является составной частью интерпретационного ряда, а не частным случаем самой развитой теории.

Интерпретационный ряд (2) отличается еще в одном отношении от проблемного ряда (1). В составе ряда (1) теории не согласуются друг с другом. Поппер утверждал, что старая теория должна быть перечеркнута. Но дело обстоит не так. Интерпретационный ряд, которому Поппер не уделил должного внимания, не зачеркивает старую теорию, а объединяет их в единый строй. Былой разобщенности теорий приходит конец. С учетом этого обстоятельства резонно интерпретационный ряд (2) называть строем.

Интерпретационный строй включает только те теории, которые соразмерны друг другу. Как правило, соразмерность определяется общностью предмета изучения. Так, например, все теории лидерства можно объединить в интерпретационный строй постольку, поскольку они все имеют дело с одним и тем жен феноменом, а именно, с лидерством.

Наконец, непременно следует отметить, что проблемный ряд и интерпретационный строй образуют в своем взаимоотношении друг с другом определенное единство. В отсутствие проблемного ряда невозможен интерпретационный строй. Поэтому изобразим их вместе. Ради упрощения изложения мы ограничились приведением всего трех теорий. Но часто ряды теорий содержат несколько десятков членов.

Т 1 → Т 2 → Т 3 (1)

T 3 ð Т ð T (2)

4. Отношение общности. Общая и специальная теория. Пожалуй, не найдется ни одной такой дисциплины, в которой бы не фигурировали бы теории, называемые общими и различаемыми от специальных концепций. Биологи говорят об общей биологии, медики – об общей терапии, психологи – об общей психологии. В контексте проводимого анализа интерес представляет следующее немаловажное обстоятельство: само наличие общей теории показывает, что специальные теории в известном смысле сопоставимы друг с другом. Но какова та соизмеримость теорий, которая находит свое выражение в соотносительности общих и специальных теорий? Ответ на этот вопрос вроде бы очевиден: общие теории представляют общие черты специальных теорий. Надо полагать, дело обстоит действительно таким образом. И все-таки рассматриваемая ситуация не столь проста, как кажется на первый взгляд. Рассмотрим в связи с этим различные представления о соотношении общего и особенного.

Первый случай. Допустим сравниваются А и В , где В = А + С . В данном случае нетрудно выделить общее, им является А . Но такое общее мало что дает. Применительно к интертеоретическим отношения оно просто свидетельствует о редуцируемости А к В . Но отношение редукции мы рассмотрели ранее.

Второй случай. А и B принципиально отличаются друг от друга. Можно ли в таком случае найти нечто общее? Вряд ли. Допустим, что сравниваются менеджмент с физикой. Существует ли закон общий для них обоих? Такого закона нет. В подтверждение нашего вывода приведем такой аргумент. В науке часто используются гибридные термины, например, биофизика , биосоциология , политэкономия . Исследователи пришли к выводу, что биофизика – биологическая наука, биосоциология ­– социальная наука, политэкономия – экономическая наука. Все попытки найти общие законы соответственно для биологии и физики, биологии и социологии, политологии и экономики закончились безрезультатно.

Третий случай. Выдвигается общий закон от имени философии и утверждается, что он актуален для всех субнаук. Например, утверждается, что все явления изменяются. Кажется, что мы действительно имеем дело с общим законом. Но это всего лишь иллюзия. Закон, по определению, имеет дело с концептами определенных наук. Изменения вообще не существует. Изменяться могут массы, цены, ценности. От ученого непременно требуется указать, что именно изменяется. Но это условие в нашем случае проигнорировано. Вопреки сторонникам воззрений Фридриха Энгельса не существуют общие законы природы, общества и мышления. Невозможно в принципе объединить все науки в одну науку.

Четвертый случай (самый интересный). Общее выступает просто как обозначение совокупности специфического, т.е. как краткая запись. Например, утверждается, что в любой стране спрос рождает предложение . Менеджер не утверждает, что он открыл всеобщий закон. Он просто утверждает, что в каждой стране спрос рождает предложение по-разному.

Выше приведенные четыре случая показывают, что общее в интертеоретических отношениях не имеет самостоятельного значения, оно необходимо сводится к специфическому. Во избежание недоразумения отметим, что проблематика общего имеет важнейшее значение внутри теории. Там единство общего и единичного представлено любым концептом, в частности понятиями, универсальными законами и принципами.

Контекстное отношение. Часто теории, относясь к одному и тому же образованию, тем не менее, соотносятся с его различными контекстами. Так, в стратегическом менеджменте одни исследователи, например Майкл Портер, делают акцент на том, что происходит непосредственно в отрасли, другие, в частности Коимбаторе Прахалад, напротив, на внутрифирменных факторах. Упомянутые исследователи расходятся во мнениях относительно вопроса «Что важнее в рамках стратегического менеджмента?». Можно сказать, что в рассматриваемом случае возникают ранговые проблемы. Тот или иной ранг всегда присваивается некоторым ценностям. Одни ценности считаются актуальнее других. Контекстного отношения не избежать ввиду двух обстоятельств. Во-первых, когда исследователь имеет дело со сложным образованием, состоящим из многих частей, то по очереди следует рассмотреть каждую из них. Совершается своеобразный обход сложного образования. Но части сложно как-то соотносятся друг с другом. Поэтому необходимо рассмотреть и их соотношение. В аксиологических науках частями сложного являются ценности, поэтому наступает черед рангов. Контекстное отношение характерно как для соотношения теорий, так и наук. Очень показательно в этой связи положение дел в медицине, где каждый орган организма человека изучается той или иной медицинской наукой. Менеджмент также можно уподобить сложному организму. По этой причине контекстный анализ приводит к теориям организаций, лидерства, качества и т.д.

Отношение системности и холизм. Широкое распространение системного подхода привело к убеждению, что целое приобретает признаки, каковых нет у его частей. Такое целое называют системой. Системный подход часто сопровождается холизмом (от гр. holos целое). Согласно холизму целое довлеет над своими частями. Актуален ли холизм для анализа интертеоретических отношений? Есть основания считать, что возлагавшиеся на него желания оказались неоправданными. Теория взаимосвязаны друг с другом. Но они не образуют такого целого, которое довлело бы над ними. Системное отношение характеризует связь часть ↔ часть , а не целое → часть . Что же касается возникновения нового, то оно описывется отношениями супервенции и эмердженции, которые будут рассмотрены ниже.

Отношение супервенции. Усреднение . Англоязычные авторы при анализе интертеоретических отношений широко используют термин supervenience (от лат. super – сверх + venire – происхождение), который, видимо, допустимо переводить на русский язык как супервенция. По определению совокупность признаков A супервенирует совокупность признаков B , если их наличие и изменение вызывается признаками A , но не объясняется ими. В этой связи нам на память приходит, прежде всего, соотношение макроменеджмента и микроменеджмента. В микроменеджменте поступки людей объясняются их мотивами. При этом учитываются особенности каждого субъекта. В макроменеджменте оперируют усредненными, агрегированными величинами. Соответственно субъект предстает в некотором усредненном виде. Таким образом, макроменеджмент и микроменеджмент соединяет операция усреднения. Для проведения операции усреднения используется статистика. Но очевидно, что операция усреднения является всего лишь внешним выражением сложного процесса переплетения поступков многих тысяч людей. Складывается довольно необычная ситуация: а) макроменеджмент вызывается к жизни микроменеджментом, б) объяснить этот процесс исчерпывающим образом не удается. Такого рода отношение как раз и называется супервенцией, сверхпроисхождением, в котором, однако, нет ничего противоестественного.

Отношение изоморфизма. На этот раз нас интересует отношения между формальными и неформальными науками. Начнем анализ этого вопроса с рассмотрения особой природы формальных наук, логики и математики. Каждый знает, что математика необходима для любой содержательной науки, в том числе менеджмента. Почему? Над этим вопросом билось немало выдающихся умов. Мы сообщим читателю итог этих неординарных поисков. Было выяснено, что концепты, с одной стороны, математики, с другой стороны, любой содержательной науки изоморфны (от гр. isos – равный, подобный + гр. morfe – форма) друг другу. Изоморфизм в данном случае понимается как взаимнооднозначное отображение совокупностей концептов и операций двух или нескольких наук. Поясним ситуацию конкретным примером. Рассмотрим математическую формулу для производной (1), а также формулы для вычисления изменения механического перемещения (r ) в зависимости от времени (t ) (2) и изменения цены товара (p ) также в зависимости от времени (3). Формула (1) изоморфна формулам (2) и (3). Схожесть всех трех выражений бросается в глаза. Но обратите внимание, что в одном случае dy было заменено на dr , а в другом – на dp . Совсем не обязательно dx заменять именно на dt . Понятие изоморфизма выражает не только упомянутую выше схожесть, но и только что отмеченный момент произвольности. Это обстоятельство фиксируется следующим образом. Интерпретация любой математической теории не является единственной, она всегда осуществляется с точностью до изоморфизма. Принципиально по-другому обстоят дела с неформальными науками. Здесь теория крепко-накрепко привязана к вполне определенному кругу явлений. Менеджериальная теория относится к управлению организациями, не к чему иному. Ее нельзя использовать в математике или физике. Итак, формальные науки изоморфны содержательным наукам. Поэтому менеджеры имеют возможность использовать достижения формальных наук, логики, математики, информатики. Но менеджмент не является формальной наукой. Специфические для него концепты используются только в нем.

Отношение эмердженции (от англ. emergence – возникновение нового). На этот раз имеются в виду теории, которые отличаются друг от друга радикальным образом, больше, чем в случае супервенции. В русском языке эмердженцию называют развитием. Считается, что в отличие от супервенции эмердженция объединяет теории, относящиеся к различным отраслям наук. Например, отношение эмердженции связывает физику с менеджментом. Недостаточно сказать, что физика супервенирует менеджмент. При переходе от физики к менеджменту происходит качественный скачок. Именно его имеют в виду, когда говорят об эмердженции. Нуждается ли менеджмент в физике? Далеко не всегда, только в случае, если в той или иной форме используются физические объекты (материалы). В таком случае они рассматриваются в качестве символов ценностей. А считается символом В , если оно наделяется его смыслами, т.е. его концептуальным содержанием. Отношение эмердженции характерно для соотношения менеджмента с семантическими и прагматическими отраслями наук.

Итак, мы закончили чрезвычайно трудоемкий процесс по инвентаризации известных философии науки интертеоретических отношений. Сведем полученные результаты в таблицу.

ГЛАВА IV. ВИДЫ НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ

Объяснение представляет собой одну из важнейших функций научной теории и науки в целом. Понятие объяснения используется и в повсед-невном языке, в котором объяснить какое-либо явление означает сделать его ясным, понятным для нас. В своем стремлении понять окружающий мир люди созда­вали мифологические, религиозные, натурфилософские системы, объясняю­щие события повседневной жизни и явления природы. В течение последних столетий функция объяснения окружающего мира постепенно перешла к науке. В настоящее время именно наука делает для нас понятным встречаю­щиеся явления, поэтому научное объяснение служит образцом для всех сфер человеческой деятельности, в которых возникает потребность объяснения.

Рассматривая многочисленные вопросы, связанные с проблемой объ­яснения, методология научного познания до недавнего времени опиралась исключительно на естествознание, более - на сравнительно небольшое число физико-математических дисциплин. Даже биология, несмотря на свои гигантские успехи в XX столетии, оказала незначительное влияние на методологическое сознание нашего времени (хотя мировоззренческое зна­чение теории эволюции было чрезвычайно большим). Что же касается об­щественных наук - истории, социологии, психологии и т.п., то их вклад в общую методологию научного познания следует признать совершенно ни­чтожным. В значительной мере это было обусловлено распространенным представлением о том, что наукой в собственном смысле слова, наукой по преимуществу является математическая физика и близкие к ней дисципли­ны, а общественные науки далеко отстали в своем развитии, и им еще предстоит пройти тот путь, который прошли механика, термодинамика, оп­тика, электродинамика и т.п. Поэтому современные методологические представления 1 о структуре научного знания, о видах научных теорий, их строении и функциях до сих пор, в сущности, отображают довольно не­большую, хотя, конечно, чрезвычайно важную область науки. Однако в по­следние десятилетия происходит быстрая эрозия идеалов научности, гос­подствовавших в первой половине XX в. Постепенно становится все более очевидным, что общественные науки не просто "отстали" в своем развитии от естествознания, но обладают по сравнению с ними некоторыми специ­фическими, неустранимыми особенностями. Эти особенности обусловлены, в частности, спецификой изучаемого ими материала: предметом исследова­ния общественных наук являются те или иные стороны человеческой куль­туры, связанные с сознательной деятельностью людей. Отличия же в материале изучения неизбежно должны сказаться на методах исследования и формах знания. Следовательно, методология общественных наук не может ограничиться простым переносом методологических схем, полученных в области естествознания, в сферу наук о культуре. Она должна выявить и опи­сать методологические особенности гуманитарного знания.

Эти общие соображения справедливы и для проблемы объяснения, что мы попытаемся показать ниже, рассматривая наиболее известные ныне ви­ды научного объяснения и их взаимоотношения.

IV. 1. ДЕДУКТИВНО-НОМОЛОГИЧЕСКОЕ

ОБЪЯСНЕНИЕ

Наиболее широкой известностью и почти всеобщим признанием поль­зуется дедуктивно-номологическая модель научного объяснения, четкую формулировку которой в современной методологии познания обычно свя­зывают с именами К. Поппера и К. Гемпеля 2 . "Дать причинное объяснение некоторого события, - пишет Поппер, - значит дедуцировать описы­вающее его высказывание, используя в качестве посылок один или не­сколько универсальных законов вместе с определенными сингулярными высказываниями - начальными условиями" 3 . Для иллюстрации воспользу­емся его примером. Допустим, мы наблюдаем некоторое событие, состоя­щее в том, что нить, к которой подвешен груз 2 кг, разрывается. Мы можем спросить: почему данная нить порвалась? Ответ на этот вопрос дает объяс­нение, которое строится следующим образом. Нам известно общее положе­ние, которое можно считать законом: "Для всякой нити верно, что если она нагружена выше предела своей прочности, то она разрывается". Предста­вим данное общее утверждение в символической форме: ""х (Рх ® Qx)". Нам известно также, что данная конкретная нить, о которой идет речь, на­гружена выше предела ее прочности, т.е. истинно единичное предложение "Данная нить нагружена выше предела ее прочности", символически "Ра". Из общего утверждения, говорящего обо всех нитях, и единичного утверж­дения, описывающего наличную ситуацию, мы делаем вывод: "Данная нить разрывается", символически "Qa". Теперь наше рассуждение мы мо­жем представить в символической форме:

Это и есть один из вариантов того, что называют "дедуктивно-номологической схемой" научного объяснения.

Мы можем видеть, что она представляет собой логический вывод (в данном случае modus ponens), посылки которого называются экспланансом, а следствие - эктанандумом. Эксплананс должен включать в себя, по крайней мере, одно общее утверждение и экспланандум должен логически следовать из эксплананса. Мы привели простейший вариант дедуктивно-номологического объяснения. Он допускает разнообразные модификации и обобщения. В общем случае в эксплананс может входить несколько общих и единичных утверждений, а вывод - представлять собой цепочку логиче­ских умозаключений. На месте экспланандума может находиться как опи­сание отдельного события, так и общее утверждение, и даже теория 4 . Гем­пель разработал вариант индуктивно-вероятностного объяснения, в кото­ром используемое для объяснения общее положение носит вероятностно-статистический характер, а вывод устанавливает лишь вероятность наступ­ления события, описываемого экспланандумом 5 . Если ограничиться дедук-тивно-номологическим объяснением, то общую его схему можно предста­вить следующим образом:

Каковы наиболее характерные особенности дедуктивно-номологи-ческого объяснения? Важнейшая из них, по-видимому, состоит в том, что оно придает необходимый характер объясняемому событию. В самом деле, дедуктивно-номологическое объяснение представляет собой логическое выведение объясняемого положения из некоторых посылок, и если эти по­сылки истинны, а их истинность - одно из условий корректности объяс­нения, выведенное положение необходимо должно быть истинно. Выражая это в других терминах, мы можем сказать, что при дедуктивно-номологи-ческом объяснении некоторого события мы указываем причину или усло­вия существования этого события, и если причина имеет место, то с естест­венной необходимостью должно существовать и ее следствие.

Обращая внимание на эту черту дедуктивно - номологического объяснения, Гемпель писал: "Два данных типа объяснения 6 имеют следующую общую черту: они объясняют некоторое событие, показывая, что, исходя из определен­ных конкретных обстоятельств и общих законов, можно было предвидеть его возникновение (предвидеть в логическом смысле этого слова) либо с дедуктивной необходимостью, либо с индуктивной вероятностью. Благода­ря этой черте оба эти способа объяснения вполне удовлетворяют тому, что я рискнул назвать общим условием адекватности для объяснений... Усло­вие, которое мы имеем в виду, сводится к следующему: любое объяснение, т.е. любой рационально приемлемый ответ на вопрос: "Почему произош­ло AT, - должно дать информацию, на основании которой можно было бы достаточно уверенно считать, что событие А действительно имело место" 7 . Мы связываем объясняемое событие с другими событиями и указываем на закономерный характер этих связей. Поэтому, если указанные законы спра­ведливы, а условия их действия реально существуют, то обсуждаемое собы­тие должно иметь место и в этом смысле является необходимым.

Как, например, Фарадей объяснил непонятный для него опыт Араго? Этот опыт состоял в следующем: если над магнитной стрелкой вращать медный диск, то стрелка также начнет вращаться в том же направлении; и обратно, если над подвешенным медным диском вращать магнит, то вскоре и диск начинает вращаться. Медный диск не намагничивается, поэтому магнит не может оказывать на него никакого влияния. Так почему же он все-таки вращается? Это было неясно и требовало объяснения. Фарадей ввел представление о магнитных силовых линиях, окружающих намагни­ченное тело; об индукционном токе, возникающем в теле при пересечении им магнитных силовых линий; о порождении магнетизма электрическим током. Это позволило ему сформулировать эксплананс искомого объясне­ния в виде ряда законов: "Каждый магнит окружен магнитными силовыми линиями"; "Если проводник пересекает магнитные силовые линии, то в нем возбуждается электрический ток"; "Индукционный электрический ток по­рождает в проводнике магнетизм, т.е. делает его магнитом"; "Если один их находящихся рядом магнитов вращается, то начинает вращаться и другой магнит" и т.п. Присоединив к этим общим утверждениям единичное выска­зывание "Данный магнит, подвешенный вблизи медного диска, вращается", Фарадей смог вывести из них экспланандум: "Поэтому вращается и медный диск" 8 . Этот пример показывает, что дедуктивно-номологическое объясне­ние связывает существование объясняемого явления с действием законов природы и благодаря этому придает явлению необходимость.

Вторая важная особенность дедуктивно-номологического объяснения, на которую мы хотим обратить здесь внимание, тесно связана с первой. Общее утверждение, входящее в его эксплананс, должно быть законом природы, т.е. выражать необходимую связь явлений. В противном случае мы не получим объяснения. Вот почему при позитивистском истолковании законов природы как выражающих только общность, совместное сопутст-вие или сосуществование явлений и ничего более, дедуктивно-номологическая схема не дает объяснения. В этом случае она не придает необхо­димости объясняемому явлению. Логический позитивизм, как известно, признавал существование только логической необходимости и отвергал причинность и каузальные связи. Для него всякое истинное общее утвер­ждение, исключая логические тавтологии, было лишь случайно истинным. Но случайно истинное обобщение не способно дать объяснения. Возьмем в качестве примера одно из таких обобщений: "Все мужчины, работающие в Институте философии РАН, женаты". Допустим, нас просят объяснить, по­чему некий N, работник Института философии, женат, и в ответ мы строим такое дедуктивно - номологическое объяснение:

Все мужчины, работающие в Институте философии, женаты. N- мужчина, работающий в Институте философии.

Поэтому-то N и женат.

Примеры такого рода очень наглядно показывают, почему для дедук­тивно-номологического объяснения не годятся случайно истинные обоб­щения: они не обосновывают необходимости объясняемого явления, ибо сами носят случайный характер. Такую необходимость объясняемому со­бытию может придать только закон 9 .

Не останавливаясь на рассмотрении многочисленных вопросов, отно­сящихся к анализу различных сторон дедуктивно-номологического объяс­нения, его связи с предсказанием, его места в гипотетико-дедуктивной тео­рии и т.п., кратко обсудим лишь отношение дедуктивно-номологического объяснения к пониманию. Увы, даже сама постановка вопроса о связи объ­яснения с пониманием до недавних пор могла показаться несколько стран­ной: широко известно и стало чуть ли не традиционным их противопостав­ление, как и противопоставление "объясняющих" наук наукам "понимаю­щим". Действительно, истолковывая объяснение как подведение под закон, мы, по-видимому, очень далеко отходим от понимания. Причем этот отход имеет и оправдание: пусть житейское, ненаучное представление об объяснении соединяет его с пониманием; более строгое, научное определение понятия объяснения вовсе не обязано следовать за этим представлением и вправе отвлечься от его связи с пониманием.

Почему же философы и методологи, анализирующие научное объ­яснение, так неохотно говорят о понимании? Потому, что содержание поня­тия понимания чрезвычайно неясно, почти невыразимо в том языке, которым пользуется методология научного познания. Как замечает Е.П. Никитин, "при попытке более точного анализа самым непонятным оказывается, что та­кое "понятное"" 10 . И каким бы ни было содержание понятия понимания, по­пытка соединить его с понятием объяснения сразу же вынуждает нас гово­рить не только об объяснении, но и о понимании фактов. Если объяснить значит сделать понятным, то объяснение явлений природы дает нам их по­нимание. Но в каком смысле можно говорить о понимании явлений приро­ды? Неужели в том же самом, в котором мы говорим о понимании человека? Вопросы подобного рода показывают, с какими трудностями должна столкнуться всякая попытка соединить объяснение с пониманием. Поэтому в современной методологии научного познания эти понятия оказались так же далеки друг от друга, как Европа и Америка во времена Колумба.

Вопрос о понимании заслуживает особого рассмотрения. Однако связь понимания с дедуктивно-номологическим объяснением лежит в пределах нашей темы, поэтому мы хотим показать, каким образом можно было бы перебросить мост через разделяющий их Атлантический океан. Будем ис­толковывать понимание как интерпретацию, т.е. как придание, приписыва­ние смысла вещам и событиям 11 . Вспомним приведенный выше пример с объяснением опыта Араго и зададимся вопросом: дало ли объяснение Фарадея еще и понимание наблюдавшегося феномена? Теперь легко ответить на этот вопрос утвердительно. Фарадей увидел в медном диске магнит, а всю ситуацию осмыслил как взаимодействие двух магнитов. Вращению медного диска он придал смысл необходимого в данных условиях явления. Предложив дедуктивно-номологическое объяснение опыта Араго, Фарадей одновременно дал и понимание этого опыта.

Таким образом, всякое подлинное дедуктивно-номологическое объяс­нение фактов, придавая объясняемым фактам необходимый характер, при­дает им вместе с тем новый смысл, т.е. новое понимание. Следовательно, дедуктивно-номологическое объяснение является одним из средств дости­жения понимания природы.

IV. 2. "РАЦИОНАЛЬНОЕ?" ОБЪЯСНЕНИЕ

Если же для объяснения природных событий и фактов используется дедуктивно-номологическая модель, то для общественных наук, имеющих дело с объяснением человеческих действий, предлагаются иные формы объяснения. Как известно, первая статья К. Гемпеля по проблеме объясне­ния содержала попытку распространить дедуктивно-номологическую схе­му на область истории. В ответ на эту попытку канадский философ У. Дрей постарался показать, что в истории используются иные типы объяснений, в частности, тот, который он назвал "рациональным" объяснением 12 .

Суть рационального объяснения Дрея заключается в следующем. При объяснении поступка некоторой исторической личности историк старается вскрыть те мотивы, которыми руководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивов поступок был разумным (рациональ­ным). "Объяснение, - пишет Дрей, - которое стремится установить связь между убеждениями, мотивами и поступками..., я буду называть "рацио­нальным объяснением"" 13 . "Задача данного объяснения, - продолжает он, - показать, что... поступок был вполне разумным, с его собственной (т.е. деятеля - А. Н.) точки зрения" 14 . Для иллюстрации и пояснения мысли Дрея рассмотрим один из типичных примеров исторического объяснения.

Всякий, знакомившийся с русской историей, по-видимому, задавал се­бе вопрос, почему русский царь Иван Грозный, отличавшийся, как извест­но, жестким деспотизмом и постоянно обуреваемый страхом потерять трон, вдруг в 1575 г. добровольно отрекся от престола и уступил его татарскому хану Симеону Бекбулатовичу, состоящему на русской службе? Историк так объясняет этот необычный поступок царя. Грозный вел постоянную борьбу с боярами - потомками русских удельных князей. В течении ряда лет в качестве орудия борьбы он использовал опричнину, которая нанесла серь­езный удар боярской аристократии и содействовала укреплению самодер­жавия. Однако, в конце концов опричники вызвали к себе такую ненависть во всех слоях русского общества, что Грозный был вынужден отменить ее. Но боярство все еще внушало царю опасения. Введению нового режима террора препятствовала Боярская дума. "Полностью игнорировать Бояр­скую думу было рискованно, особенно в тот момент, когда обнаружилось, что охранный корпус царя - его "двор" - недостаточно надежен. Видимо, царь и его окружение долго ломали голову над тем, как без согласия думы возродить опричный режим и в то же время сохранить видимость законности в Русском государстве, пока склонность к шутке и мистификации не подска­зала царю нужное решение. На сцене появилось новое лицо - великий князь Симеон. Трагедия неожиданном обернулась фарсом" 15 . Итак, комедия отре­чения понадобилась царю для того, чтобы без помех свести счеты с теми, кто еще уцелел после всех предыдущих репрессий. Согласно модели Дрея данное объяснение можно реконструировать так: Грозный считал, что в сло­жившейся ситуации разумно прикрыть свои действия подставной фигурой. Поэтому он и посадил на свое место Симеона Бекбулатовича.

Как верно заметил в своем обзоре А.А. Порк, "работы Дрея и Гемпеля представляют собой как бы "рамку", в пределах которой происходит почти вся дискуссия по историческому объяснению" 16 . В чем же сущность расхо­ждений? В полемике между сторонниками Гемпеля и Дрея основным во­просом, всплывшим на поверхность дискуссии, стал вопрос об использова­нии общих законов в историческом объяснении. Дрей очень ясно выразил и обосновал мнение о том, что в реальных исторических объяснениях исто­рики почти не прибегают к помощи законов, поэтому методологической реконструкцией этих объяснений не может быть дедуктивно-номологи-ческая схема. Сторонники же Гемпеля настаивали на том, что всякое под­линно научное - в том числе и историческое - объяснение должно опи­раться на закон, следовательно, дедуктивно-номологическая схема объяс­нения универсальна. "Никакое объяснение, то есть ничто, заслуживающее почетного титула "объяснение" - писал, например, Р. Карнап в середине 1960-х годов, - не может быть дано без обращения, по крайней мере, к од­ному закону... Важно подчеркнуть этот пункт, потому что философы часто утверждают, что они могут объяснить некоторые факты в истории, природе или человеческой жизни каким-то другим способом" 17 . Нетрудно понять, что сторонники универсальной применимости дедуктивно-номологической схемы могли атаковать позицию Дрея с двух сторон: либо отвергнуть ра­циональное объяснение Дрея как ненаучное, ибо оно не использует общих законов; либо попытаться показать, что рациональное объяснение все-таки опирается на закон, хотя и неявно. В обоих случаях универсальность де­дуктивно-номологической схемы была бы спасена.

Сам Гемпель склонен был отрицать, что рациональное объяснение Дрея является подлинно научным: "показать, что... действие было пра­вильным или рациональным в данных обстоятельствах, еще не значит объ­яснить, почему оно фактически было произведено" 18 , - писал он. Если мы вспомним условие адекватности всякого научного объяснения, сформули­рованное Гемпелем, то сразу же увидим, что рациональное объяснение Дрея этому условию не удовлетворяет. Оно не делает объясняемый факт необходимым. Даже зная все соображения Ивана Грозного, его ненависть к боярству и страх перед ними, мы, тем не менее, не смогли бы с полной уве­ренностью предсказать, что он поступит так, а не иначе. Следовательно,

рациональное объяснение не является научным. Подлинно научным бьшо бы лишь такое объяснение, из которого поступок царя вытекал с необходимо­стью. Однако в исторической науке - ив этом Дрей прав - такие объясне­ния встречаются весьма редко. Значит ли это, что история - не наука? Та­кой вывод обрывает дискуссию. С этой стороны нападение на позицию Дрея не приносит успеха: объявить рациональное объяснение ненаучным значит не считать историю наукой. Но тогда вообще не о чем говорить.

Приходиться предположить, что историки в своих рациональных объяснениях поступков исторических деятелей все-таки пользуются за­конами. Что это за законы? Гемпель и некоторые его сторонники хотели бы видеть в этих законах нечто подобное естественнонаучным законам. Почему данный железный стержень вдруг увеличился в размерах? - Потому, что он был нагрет. Увеличение размеров стержня с необходи­мостью следует из закона природы "Все металлические тела увеличивают свои размеры при нагревании". Спросим теперь, почему граф Пален организовал убийство Павла I? - Потому, что он считал это убийство разумным. В последнем случае поступок Палена вытекает из общего положения "Всегда, когда человек считает некоторое действие разумным, он его совершает". Защитники универсальности дедуктивно-номологической схемы склонны придавать таким положениям статус при­чинно-следственных законов и считать, что совершение поступка вытекает из подобного закона с той же естественной необходимостью, с которой расширение железного стержня детерминируется его нагреванием. Если это так, т. е. если поступки людей подчиняются тем же законам, что и явления природы, то рациональное объяснение неявно содержит в себе дедуктивно-номологическую схему, которая сохраняет статус универсальной схемы научного объяснения, а история, между тем,

Вопрос о соотношении мотивов и действий людей мы рассмотрим ни­же, ибо большая часть участников дискуссии по проблемам исторического объяснения в общих положениях, используемых историками при объясне­нии человеческих действий, видит все-таки не выражение причинно-следственных связей, а нормы, или правила, рационального действия. Дрей отвергает необходимость таких норм для исторического объяснения. И его отношение к этим нормам понятно, ибо в рациональные объяснения они вводятся для того, чтобы спасти применимость дедуктивно-номологичес­кой схемы в области истории. Однако использование норм приводит к но­вым проблемам, связанным, в частности, с выяснением их природы. Явля­ются ли нормы рационального действия, включаемые в историческое объ­яснение, нормами того поколения людей, к которому принадлежит сам ис­торик? Нет, конечно. Согласиться с этим - значит не только чудовищно модернизировать историю, но вообще покинуть ее почву.

Рассматриваемые нормы должны быть нормами рационального действия, которыми руково­дствовались люди изучаемой страны и эпохи, т.е. выглядеть приблизительно так: "В данную эпоху при таких-то обстоятельствах люди считали ра­зумным поступать так-то". Например, в Древней Спарте считалось разум­ным пригласить к своей жене красивого молодого человека, чтобы потом иметь красивых здоровых детей. Впоследствии это перестало считаться разумным. Откуда же берет историк эти нормы рационального действия? По-видимому, он устанавливает, что известные истории индивиды А, В, С, ..., F в известных обстоятельствах поступали определенным образом. Обобщая, историк формулирует норму: "В данных обстоятельствах люди изучаемого периода поступали так-то". Казалось бы, достаточно естественная проце­дура, но результат получается совершенно неудовлетворительным. С одной стороны, мы попадаем в круг: в числе примеров, на которые мы опирались при формулировке своей нормы, находится и поступок того индивида, ко­торый мы затем объясняем с помощью этой нормы. С другой стороны, со­вершенно очевидно, что установленная норма представляет собой не более чем случайно истинное обобщение, и, следовательно, не может быть ис­пользована для дедуктивного объяснения!

Отметим главный итог дискуссии. Если в исторических объяснениях не используются законы, подобные законам природы, то эти объяснения не придают объясняемым событиям, в частности, действиям исторических личностей, необходимого характера. Согласившись с условием адекватно­сти для объяснений, предложенным Гемпелем, мы должны квалифициро­вать объяснения историков как ненаучные. Это означает, что идеалы и нормы научного исследования, выработанные современным естествознани­ем, мы считаем универсальными и те дисциплины, в которых эти нормы нарушаются, исключаем из числа наук. Вообще говоря, такой взгляд можно защищать и трудно указать аргументы, способные серьезно поколебать его, особенно если учесть, что проведение демаркационной линии между нау­кой и ненаукой в значительной мере является результатом соглашения. И все-таки более приемлемой нам представляется другая позиция: признать, что общественные науки - полноправные члены содружества наук, хотя и отличные от наук о природе. Тогда нарушение идеалов и норм естествен­нонаучного исследования в области общественных наук должно рассматри­ваться как свидетельство ограниченной справедливости этих норм. В част­ности, нарушение условия адекватности Гемпеля историческими объясне­ниями свидетельствует не о том, что последние ненаучны, а о том, что это условие здесь неприменимо. В самом деле, разве историк, объясняя поступок исторической личности, хочет показать, что это поступок был необходим? Неужели Р.Г. Скрынников стремился убедить нас в том, что Ивану IV-му необходимо было уступить престол татарскому хану? - Вряд ли.

Здесь постепенно становится ясной специфика рационального объ­яснения Дрея. В отличие от дедуктивно-номологической схемы, которая обосновывает необходимость объясняемого явления, рациональное объяс­нение обосновывает лишь возможность объясняемого поступка. Поэтому Дрей так упорно противится введению общих законов в историческое объ­яснение. Вопрос же о том, почему для понимания явлений природы нам требуется знать, что они необходимы, а для понимания действий людей в истории достаточно знать, как они оказались возможными, - это совершенно особый вопрос.

IV. 3. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ. ПРАКТИЧЕСКИЙ СИЛЛОГИЗМ

Хотя Дрею принадлежит та заслуга, что именно он одним из первых привлек внимание к особенностям объяснений в истории, его собственная модель рационального объяснения страдает, по меньшей мере, двумя суще­ственными недостатками. Об одном из них мы уже упоминали: неясность понятия рациональности, на которое опирается эта модель. Историк не мо­жет руководствоваться тем стандартом рациональности, который принят в его время. Он должен реконструировать представления о рациональности людей изучаемой им эпохи. Более того, ему нужно установить, какими представлениями о рациональности руководствовался тот самый индивид, поступок которого требуется объяснить. Если принять во внимание то об­стоятельство, что даже современные представления о рациональности весьма расплывчаты 19 , то приходится признать, что историческая реконст­рукция понятия рациональности представляет собой весьма сложную опе­рацию. Второй недостаток заключается в существенной ограниченности области применения рационального объяснения. С точки зрения Дрея, объ­яснить некоторый поступок - значит показать, что он основывался на ра­зумном расчете. Критики Дрея сразу же указали на то, что чаще всего люди действуют без всякого расчета - под влиянием импульса, желания, стра­сти. Поэтому модель Дрея может быть использована для объяснения срав­нительно небольшого числа человеческих поступков, которые были пред­приняты после серьезного размышления. Однако даже и такие поступки опираются не только на соображения разума, но также и на голос чувства, поэтому рациональный расчет представляет собой лишь одну сторону того сложного побуждения, которым обусловлено каждое наше действие. Вот эти довольно очевидные слабости рационального объяснения Дрея и привели к тому, что в дискуссиях по проблемам исторического объяснения оно уступило свое место телеологическому, мотивационному или, как мы в дальнейшем будет называть его, интенционалъному объяснению 20 . Последнее не связано с неопределенным понятием рациональности и охватывает гораздо более широкую сферу.

Существо интенционального объяснения заключается в указании не на рациональность действия, а просто на его интенцию, на цель индивида, осуществляющего действие. Например, мы видим бегущего человека и хо­тим объяснить, почему он бежит. Объяснение состоит в указании на цель, которую преследует индивид: он хочет успеть на поезд, поэтому и бежит. При этом нет речи об оценке рациональности его поступка, и мы не спраши­ваем даже, считает ли он сам, что поступает рационально. Для объяснения достаточно отметить, что его цель или интенция заключается в том-то и том.

Логической формой интенционального объяснения является так назы­ваемый "практический силлогизм". Г. фон Вригт так оценивает значение этой формы рассуждения для методологии общественных наук: "Практиче­ское рассуждение имеет большое значение для объяснения и понимания действия. Один из основных тезисов данной книги состоит в том, что прак­тический силлогизм дает наукам о человеке то, что так долго отсутствовало в их методологии: подходящую модель объяснения, которая является под­линной альтернативой по отношению к модели охватывающего закона. С более общей точки зрения можно сказать, что подводящая модель служит для каузального объяснения и объяснения в естественных науках; практи­ческий же силлогизм служит для телеологического объяснения в истории и социальных науках" 21 . Внимание к этой форме рассуждения привлекла Э. Энском 22 , указавшая на то, что деление выводов на теоретические и прак­тические восходит еще к Аристотелю. Одна из посылок практического вы­вода говорит о некотором желаемом результате или о цели, другая посылка указывает на средства к достижению этой цели. Вывод представляет собой описание действия. Поэтому силлогизм и называется "практическим". При­мерная схема практического силлогизма выглядит следующим образом:

Агент N намеревается (желает, стремится) получить а.

N считает (полагает, осознает), что для получения а нужно совершить действие b.

__________________________________________________

N совершает действие b.

По-видимому, это одна из самых простых схем практического рассуж­дения. Ее можно усложнять, вводя в посылки указание на время, на от­сутствие помех для действия, на отсутствие у агента других целей в этот момент и т.д. Однако все характерные особенности рассуждений данного типа представлены уже в этой простой схеме.

При обсуждении практического силлогизма как формы интенционального объяснения центральным вопросом стал вопрос о характере связи между его посылками и заключением. В дедуктивно-номологическом объ­яснении заключение следует из посылок с необходимостью. Эта необходи­мость опирается на причинно-следственную связь. Если посылки истинны, т.е. если существует причинно-следственная связь явлений и причина име­ет место, то с естественной необходимостью должно появиться и следст­вие. Поэтому дедуктивно-номологическая схема может использоваться для предсказания. В интенциональном объяснении, имеющем форму практиче­ского силлогизма, посылки выражают интенцию субъекта, его желание достигнуть некоторой цели и осознание им средств достижения этой цели. Является ли интенция причиной действия? Некоторые авторы склонны от­вечать на такой вопрос утвердительно. "Необходимо подчеркнуть, - пи­шет, например, Е.П. Никитин, - что в тех существующих телеологических объяснениях человеческих действий, которые, несмотря на свою преднауч-ность, имеют реальный смысл, цель рассматривается как вполне опреде­ленная мыслительная конструкция, как реальный феномен сознания, суще­ствующий до того, как возникло объясняемое событие и явившийся одним из реальных условий или даже одной из причин его возникновения. Иначе говоря, цель рассматривается не как causa finalis, а как causa efficientes" 23 ". Если согласиться с этим и признать интенцию действующей причиной, то от­сюда легко перейти к утверждению о том, что посылки практического сил­логизма выражают причинно-следственную связь и заключение следует из посылок с необходимостью. Это сделает практический силлогизм разновидностью дедуктивно-номологической схемы объяснения.

Против этого и, следовательно, в защиту специфики интенционального объяснения мы выскажем три аргумента , которые должны показать, что интенция не является причиной действия и заключение практического силлогизма не следует из его посылок с необходимостью.

Первый из них при­надлежит фон Вригту 24 и представляет собой одну из форм так называемо­го аргумента логической связи между посылками и заключением практического силлогизма. Допустим, мы рассматриваем два события а и b и описывающие их высказывания Л и В. Причина и следствие логически незави­симы, т.е. если между а и b имеется причинно-следственная связь, то это устанавливается опытным путем, а не с помощью логического анализа содержания высказываний А и В. Если же между А и В имеется логическая связь, то события а и b нельзя считать причиной и следствием. Например, в высказывании "Вокруг проводника с током возникает магнитное поле" выражается причинно-следственная связь двух событий и только эксперимент может ответить на вопрос, истинно ли это высказывание. Напротив, для ус­тановления истинности высказывания "Всякий холостяк неженат" нам достаточно логического анализа содержания входящих в него терминов и вследствие этого событие "N холостяк" нельзя рассматривать как причину события "N неженат". Опираясь на высказанные соображения о логической независимости причины и следствия, мы можем теперь сказать, что если между посылками и заключением практического силлогизма нам удастся обнаружить логическую связь, то это будет свидетельством того, что посыл­ки не выражают причины того действия, о котором говорит заключение.

Фон Вригт показывает наличие логической связи между посылками и заключением практического силлогизма, рассматривая вопрос об их верификации. Пусть мы имеем дело со следующим силлогизмом:

Агент А хочет открыть окно.

Он осознает, что для этого ему нужно совершить определенное действие (действие "открывания окна").

_____________________________________________

Поэтому агент А осуществляет это действие.

Как можем мы верифицировать заключение этого силлогизма, т.е. по­казать, что агент А действительно осуществляет действие "открывания ок­на"? Со стороны мы наблюдаем ряд телодвижений А: он поднимает руку, берется за ручку рамы, тянет ее на себя. Случайны, машинальны, бессозна­тельны эти движения или они подчинены сознательной цели? Если у агента А имеется соответствующая интенция, то наблюдаемый ряд телодвижений можно описать как действие "открывания окна". Но как установить нали­чие интенции? - Для этого нужно верифицировать посылки нашего сил­логизма. С другой стороны, как мы верифицируем посылки силлогизма, т.е. убеждаемся в том, что у агента А имеется желание открыть окно? - Для этого у нас нет иного пути, кроме наблюдения его поведения и квалифика­ции этого поведения как действия "открывания окна", т.е. верификации за­ключения данного силлогизма. Если мы убедимся в том, что А совершает действие "открывания окна", то это верифицирует существование у него соответствующей интенции.

Таким образом, верификация заключения практического силлогизма требует верификации его посылок, а верификация посылок опирается на верификацию заключения. Это свидетельствует о том, что между посылка­ми и заключением практического силлогизма имеется логическая связь. Следовательно, его посылки не выражают причины действия, описываемо­го заключением.

Второй аргумент указывает на неоднозначность связи между интенцией и действием 25 . Причинно-следственная связь однозначна в том смысле, то при прочих равных условиях одни и те же причины всегда приводят к одним и тем же следствиям: температура упала ниже 0°С - вода замерзла; вспых­нула молния - прогремел гром и т.п. Если нет этой однозначности, то нет и причинно-следственной связи. Приводит ли некоторая интенция всегда к од­ному и тому же действию? Допустим, на берегу реки стоит ведро с водой, рядом лежит кружка и подходит человек, истомленный жаждой. Интенция одна - желание утолить жажду, но она способна приводить к различным действиям: человек может зачерпнуть воду из ведра кружкой; может взять ведро и напиться через край, а иногда он опускает лицо в воду и пьет из ре­ки. Более того, может случиться так, что человек, явно обуреваемый жела­нием утолить жажду, будет отказываться от воды! Интенция отнюдь не вы­зывает определенного действия с той непреложностью, с которой причина вызывает следствие. Бильярдный шар, получив удар в бок, покорно пока­тится в направлении удара, но человек под влиянием одной и той же ин­тенции способен "покатиться" куда угодно, порой даже в противополож­ном направлении. Поэтому интенцию нельзя уподобить причине того дей­ствия, о котором говорит заключение практического силлогизма.

И, наконец, третий аргумент опирается на различие цели и средств. Э. Энском обратила внимание на то, что практический силлогизм говорит о ситуации, в которой "желаемая вещь находится на некотором расстоянии от непосредственного действия, и это действие рассматривается как способ достижения, совершения или обеспечения желаемой вещи" 26 . Иначе гово­ря, действие, описываемое заключением практического силлогизма, есть средство достижения цели, о которой говорят его посылки. Можно было бы попытаться обосновать необходимость действия, опираясь на принцип "пе­реноса" интенции от цели к средствам: желание достигнуть некоторой цели необходимо вызывает желание использовать средства, ведущие к ее дости­жению. В сфере рационального действия этот принцип, по-видимому, ве­рен: логика не ставит никаких границ использованию средств и видит лишь то различие между ними, что одни приводят к поставленной цели быстрее, чем другие. Таким образом, если посылки практического силлогизма фор­мулируют некоторую цель и указывают средства ее достижения, то с точки зрения рационального поведения необходимо использовать эти средства. Поэтому практический силлогизм можно было бы использовать и для предсказания: если человек ставит перед собой некую цель и ему известны средства ее достижения, то, будучи рационально действующим существом, он обязательно использует эти средства.

Все это рассуждение выглядит довольно правдоподобно и трудно по­нять, почему же все-таки люди иногда не совершают тех действий, которые неизбежно обеспечили бы достижение поставленной цели. А это обуслов­лено тем, что человек - не только рациональное, но и нравственное существо, и его реальные действия опираются не на одни только рациональные соображения, но и на морально-этические установки. Именно поэтому встречаются случаи, когда для достижения поставленной цели рационально необходимо употребить некоторое средство, а человек вдруг останавлива­ется и не совершает нужного действия: его удерживает нравственное чув­ство. Если учесть, что выбор средства определяется не только целью, но и нравственными представлениями субъекта, то принцип "переноса" интен­ции от цели к средствам следует признать ошибочным. Можно стремиться к некоторой цели, но одновременно отвергать средства, имеющиеся для ее достижения. В этом случае становится уже совершенно ясным, что в прак­тическом силлогизме, посылки которого говорят о некоторой желаемой це­ли, а заключение описывает действие, приводящее к этой цели, вывод не является необходимым. Он может использоваться для объяснения уже со­вершенных действий, но его никак нельзя использовать для предсказания тех действий, которые еще не осуществлены.

Издержки полемики способны иногда породить впечатление, что за­щитники специфического характера объяснения в общественных науках вообще отрицают наличие законов, скажем, в истории развития человече­ского общества, и их использование историками. Действительно, вопрос порой ставится так: либо дедуктивно-номологическая схема и признание законов, либо только интенциональное объяснение и отрицание законов. Конечно, эта исключающая дизъюнкция ошибочна. В целом позиция "ин-тенционалистов" является гораздо более мягкой: отстаивая специфику ин-тенционального объяснения по сравнению с дедуктивно-номологическим, они, как правило, согласны с тем, что и в сфере общественных наук во мно­гих случаях при объяснении используются законы и дедуктивно-номоло­гическая схема.

В частности, историки широко используют естественнонаучные зако­ны для оценки и критики исторических свидетельств, при реконструкции способов возведения сооружений древности, при анализе хозяйственной деятельности и ее результатов в древних государствах и т.п. Вот один из примеров. Царь Василий Шуйский после своего восшествия на престол объявил народу, что царевич Дмитрий, живший в Угличе, в свой смертный час играл орехами и обагрил их своей невинной кровью, когда пал от ножа убийцы. Мощи Дмитрия выкопали, привезли в Москву и выставили в церк­ви. Все могли видеть эти пресловутые орешки. Сохранились свидетельства очевидцев, сумевших даже разглядеть на них пятна крови. "Можно ли дове­рять таким показаниям? - ставит вопрос историк. - Как поверить в со­хранность орешков, пролежавших в земле на разлагающемся трупе в течение 15 лет? Как поверить, что свидетель, на мгновение протиснувшийся к фобу, увидел следы крови на почерневших орехах, которые по всем законам природы давно должны были обратиться в прах? Одно из двух. Либо путал сви­детель, писавший через 15 лет после обозрения мощей, либо в фобу дей­ствительно лежали ярко размалеванные орехи, и эта улика, грубо сфаб­рикованная теми, кто открыл мощи, ввела очевидца в заблуждение" 27 .

При объяснении крупных исторических событий - войн, восстаний, революций, падений государств - историк-марксист опирается на объек­тивные законы общественного развития и классовой борьбы. Каждое зна­чительное историческое событие представляет собой единство необходи­мого и случайного. Необходимая, глубинная сторона общественных собы­тий и процессов получает гипотетико-дедуктивное объяснение, включаю­щее ссылку на социальные законы. Даже действия отдельных личностей - в той мере, в которой эти личности представляют определенные общест­венные слои и фуппы, - могут быть объяснены посредством дедуктивно-номологической схемы как действия, типичные для данного слоя и выте­кающие из его коренных экономических интересов. Образцы таких объяс­нений можно найти в работе К. Маркса "18 брюмера Луи Бонапарта", в ко­торой Маркс за борьбой различных политических партий и фуппировок в период революции 1848 года во Франции вскрывает столкновение классо­вых интересов. Однако свести историю к выявлению только необходимой, закономерной стороны событий прошлого значило бы превратить ее в фи­лософию или социологию. История не только говорит о том, что должно было случиться, но и показывает, как это реально случилось. Ее интересует не только необходимая сторона исторических процессов, но и те случайно­сти, которые сопровождали осуществление необходимого. Поэтому исто­рик не может отвлечься от конкретных исторических личностей, деятель­ность которых была включена в то или иное историческое событие, от их мыслей и чувств, целей и желаний. При объяснении же поведения отдель­ных личностей дедуктивно-номологическая схема неприменима. В этих случаях понимание достигается с помощью иных видов объяснения, в ча­стности, рассмотренных нами выше.

Не противопоставление различных видов объяснения, а их сочетание и использование каждого в своей сфере для достижения понимания природы и общественной жизни, - вот вывод, к которому приводит обсуждение проблем научного объяснения.

Объяснение является одной из функций теории и науки в целом. Объяснение представляет мыслительную операцию выражения сущности одного объекта через другое, через то, что известно, понятно, очевидно, ясно.

Объяснение представляет собой необходимый компонент понимания любого вида деятельности.

Научное объяснение должно удовлетворять требованиям адекватности (корректности) и принципиальной проверяемости. С логической точки зрения, объяснение есть выведение из посылки следствий. Объяснение осуществляется как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях организации научного знания. Существует несколько моделей научного объяснения.

1. Дедуктивно-номологическое объяснение

Четкая формулировка этой модели была осуществлена К. Поппером и К. Гемпелем. При дедуктивно-номологическом объяснении мы указываем причину или условия существования некоторого события. Если причина или условие имеют место, то определенное событие наступает с необходимостью. В качестве причины или условия выступают законы науки.

К. Гемпель разработал модель индуктивно-вероятностного объяснения, когда вместо закона науки выступает положение, имеющее вероятностно-статистический характер и вывод устанавливает лишь вероятность наступления события. В любом случае объяснение на основе дедуктивно-номологической модели придает объясняемому событию необходимый характер.

2. «Рациональное» объяснение

Канадский историк У. Дрей показал, что в исторической науке используются другие модели объяснения. Объяснение, которое указывает на связь поступков некоторого человека с его мотивами и убеждениями, Дрей называл рациональным. Задача такого объяснения заключается в том, чтобы показать, что некоторый поступок является «разумным», с точки зрения совершающего его человека. В основном историки при объяснении человеческих действий видят не причинно-следственные связи, а нормы или правила рационального действия. В общем виде объяснение в рамках данной модели выглядит следующим образом: показать, что «в данных обстоятельствах люди изучаемого периода поступали так-то», а затем рассмотреть конкретный случай. Таким образом, рациональное объяснение обосновывает лишь возможность объясняемого события, а не его необходимость.

3. Интенциональное объяснение

Интенция означает намерение, цель, направленность сознания на определенный предмет. (От латинского слова intentio – стремление). Интенциональное объяснение называют иногда телеологическим, мотивационным. Интенциональное объяснение поведения человека состоит в указании на цель, которую преследует индивид. Г. фон Вригт подчеркивал значение так называемого «практического силлогизма» для гуманитарных наук и для истории.

Агент N намеревается получить F.

N считает, что для получения F ему нужно совершить действие D.

N совершает действие D.

4. Нарративное объяснение

Т. Никклз указывал на то, что, объясняя факты, мы имеем дело с различными их описаниями, которые часто несводимы друг к другу. Отсюда модель сингулярных, причинных объяснений, когда через рассказ данное события интерпретируется как неслучайное.

5. Объяснение на основе модели

Этот тип объяснения опирается на построение модели объясняемого явления. Используемые при этом наглядные образы, значительно облегчают понимание данного предмета, например, планетарная модель атома Н. Бора, графическое изображение молекул различных веществ и т. д.

Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:

Еще по теме ВИДЫ НАУЧНОГО ОБЪЯСНЕНИЯ.:

1. Научное познание, его виды, уровни и формы. Общенаучные методы научного познания.
2. Стиль научной, научно-технической, научно-популярной и учебкой литературы
3. 20. Функциональные стили современного русского литературного языка. Научный стиль. Дифференциальные признаки. Специфика организации текста. Правила оформления научных текстов. Жанровое своеобразие научных текстов.