ЛЬВОВ, ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ (1861–1925) – русский общественный и государственный деятель, глава Временного правительства России в марте-июне 1917, активный участник земского движения.

Родился 21 октября 1861 в Дрездене. Происходит от удельных ярославских князей и их главного предка – Льва Даниловича Зубатова-Ярославского, в 14 в. служившему вел.кн. тверскому Ивану Михайловичу. Его отец, Е.В.Львов прославился своими либеральными взглядами; включившийся в управление собственными вотчинами лишь после 1861, когда они сильно оскудели и почти не приносили доходов. Мать, Варвара Алексеевна, происходила из семьи мелкопоместных дворян. Детство Львова и его братьев прошло в имении Поповка Тульской губ.; когда дети выросли, семья перебралась в Москву. После окончании гимназии в 1880–1885 он учился на юридическом факультете Московского университета, а по его окончании в 1886 – 1889 работал членом губернского присутствия в Туле. Здесь же вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело к его разрыву с местными властями и выходу в отставку.

В феврале 1900 избран земским начальником в Московском уезде. Совмещал работу с хозяйственной деятельностью в имении, которое стало приносить доход. В 1900 стал председателем Тульской земской управы, тогда же женился на гр. Ю.А.Бобринской (умерла в 1903). Неославянофил по политическим взглядам, он быстро стал активным участником земского движения, в начале 20 в. организовывал борьбу с голодом.

Во время русско-японской войны был членом комиссии 360 уполномоченных от 14 губернских земских организаций, выехавшей в Манчжурию для организации передвижных медицинских пунктов для русских солдат. Известна его помощь командующему армией генералу А.Н.Куропаткину в организации в Харбине лазаретов для раненых и их перевозку с полей сражений.

После возвращения в Москву в конце 1904 принимал участие в Первом общеземском съезде, а также и в последующих шести съездов «земцев» 1904–1905. В мае 1905 был в составе делегации от земских организаций, принятых царем Николаем II: делегация была направлена для передачи «адреса» от председателей губернских управ и земских гласных, а также членов городских дум по поводу созыва представительного органа власти. Убежденный толстовец, Львов полагал своей главной задачей содействовие «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей».

После обнародования Манифеста 17 октября, С.Ю.Витте предложил Львову пост министра земледелия, однако он отказался, считая Манифест «великой ложью времени». Был выбран от блока кадетов и октябристов Тульской губ. В I Государственную думу, а после ее роспуска – во II Государственную думу. Как депутат, участвовал в благотворительных мероприятиях по оказанию помощи голодающим и малоимущим погорельцам. Разделял некоторые из идей П.А.Столыпина , в годы премьерства которого был направлен в Иркутск для оказания помощи переселенцам (1908). В 1909 издал книгу Приамурье , в которой критиковал российские власти за неумение обеспечивать быт переселенцев, и за свой счет выехал в Канаду для изучения переселенческого дела. В 1912 его кандидатура на пост Московского городского главы была отклонена министром внутренних дел, усмотревшим в публичных выступлениях Львова «яд противоправительственной пропаганды».

С началом Первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Всероссийский земский союз помощи больным и раненным воинам (ВЗС), а после объединения этого союза с Всероссийским союзом городов (ВСГ) и создания так называемого Земгора возглавил его. За короткий срок эта организация помощи армии с годовым бюджетом в 600 млн. руб. стала основным общественным институтом, занимавшимся оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставками одежда и обуви для армии (в ее ведении находилось 75 поездов и 3 тыс. Лазаретов, в которых получили лечение свыше 2,5 млн. больных и раненых солдат и офицеров).

В августе 1915 Львов попал в список «правительства доверия», составленный членами «Прогрессивного блока» как претендент на пост министра внутренних дел. В сентябре 1915 участвовал в съезде земских деятелей в Москве, обсуждавшем вопрос помощи беженцам. Год спустя, в декабре 1916, на собрании земцев призывал создать при монархе «ответственное правительство». По воспоминаниям современников (А.И.Гучкова и др.) предлагал в конце 1916 план «дворцового переворота», по которому изменения в системе управления должен был сделать вел. кн. Николай Николаевич, в правительство которого, если таковое будет создано, Львов был готов войти.

В Февральскую революцию 1917 был выдвинут Думой на пост главы Временного правительства (его главным соперником в назначении на этот пост был М.В.Родзянко, но кандидатуру Львова продвинул лидер кадетов П.Н.Милюков). Как глава Временного правительства, со 2 марта 1917 Львов возложил на себя также полномочия министра внутренних дел. 6 марта по его распоряжению функции губернских и уездных властей стали исполнять председатели земских управ как «комиссаров» правительства.

В условиях двоевластия, в распадающемся государстве кабинет Львова объявил амнистию всем заключенным, отменил смертную казнь, национальные и конфессиональные ограничения, ввел хлебную монополию, начал подготовку к созыву Учредительного собрания. Активно начали работать земельные комитеты по аграрному законодательству, была возвращена независимость Финляндии, начались переговоры с Польшей, Украиной, Литвой о самоопределении. Советы рабочих депутатов Львов считал «досадной помехой», а не «второй властью». Тем не менее, 27 апреля 1917 на заседании Временного правительства он выдвинул идею «коалиции с социалистами». Отказываясь понимать такой его поступок и предпочитая «твердую власть», министры П.Н.Милюков и А.И.Гучков 5 мая вышли из правительства Львова.

Но новое, коалиционное правительство с министрами-социалистами лишь ослабило правительственный аппарат и не могло справиться с нараставшими крестьянскими волнениями, которыми был отмечен май 1917. К тому же наступление на фронте, на успех которого Львов надеялся, окончилось поражением. 7 июля 1917 он подал в отставку, уехал в Москву и оттуда удалился в Оптину пустынь . Львов никогда не думал о революции, был сторонником мирной борьбы (современники называли его мастером компромисса); выступал за демократические преобразования, осуществляемые только по инициативе царя. Будущее России он представлял в виде монархии с министрами, ответственными перед законно избранным народным представительством. Когда ему задавали вопрос: «Не лучше ли было отказаться?» (возглавить правительство), он отвечал: «Я не мог не пойти туда».

С приходом к власти большевиков бежал в Тюмень, где был арестован в феврале 1918, препровожден в Екатеринбург. Снова бежал, уже в Омск, связался с представителями белого движения, с их помощью уехал в октябре 1918 в Америку, там встречался с президентом Вильсоном . В 1919 с целью участия в Парижской мирной конференции стал организатором созыва Русского политического совещания из бывших российских послов царской России, деятелей белого движения и эмигрантов. Но его полномочия не были признаны союзническими державами. В апреле 1920 открыл Биржу труда для русских эмигрантов на средства Земгора, часть которых находилась в зарубежных банках в Париже. В том же городе и умер 6 марта 1925.

Ирина Пушкарева

Георгий Евгеньевич Львов родился 2 ноября 1861 года (21 октября по старому стилю). Родословная князя Львова Г.Е. уходит к глубинным корням русской истории - он Рюрикович и аристократ «высшей пробы». Он принадлежал к древнему роду Львовых. Отец - князь Евгений Александрович Львов (1831-1878), мать - Зоя Дмитриевна Бибикова (1840-1906). Семья, по дворянским меркам, не была богатой.

В 1885 году Г.Е. Львов окончил юридический факультет Московского университета. С 1886 г. работал в Тульском окружном суде. В 1900 г. он был одним из лидеров земского движения в Туле, председатель Тульской губернской земской управы (1903-1905 гг.), участником земских съездов 1904-1905 гг.

В период русско-японской войны 1904-1905 гг. стал главноуполномоченным общеземских организаций по оказанию помощи русским воинам в Манчжурии. Эта деятельность принесла ему известность во всей России. В это время окончательно формируются его идейно-политические воззрения. Он был сторонником широких демократических преобразований, первоочередными из которых считал введение широких политических свобод, создание системы местного самоуправления с обширными функциями и большими правами, образование специального цензового совещательного органа при царе. На его взгляд, тормозом на пути общественного развития России являлось не самодержавие, а царская бюрократия.

В 1905 г. стал депутатом I Государственной думы от Тульской губернии. По идейно-политическим взглядам он примыкал к кадетам, по некоторым сведениям, в конце 1905 г. он вступил в кадетскую партию, затем вышел из нее, так как обнаружились его расхождения с кадетами по ряду вопросов. Лидер кадетской партии П.Н. Милюков назвал Г.Е. Львова "сомнительным кадетом". В I Думе пользовался большим уважением, но ораторскими талантами не блистал, на думскую трибуну почти не выходил. На выборах во II Думу потерпел поражение.

В 1908 г. принимал активное участие в организации переселенческого движения в Сибирь. С 1907 г. входил в различные масонские организации, что способствовало его дальнейшей политической карьере и избранию на пост премьер-министра первого Временного правительства.

В годы первой мировой войны Г.Е. Львов стал председателем Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам (ВЗС). ВЗС снабжал армию хирургическими материалами и перевязочными средствами, подбирал медицинский персонал, организовывал госпитали и склады. В 1915 г. Всероссийский земский союз объединился с другой организацией - Всероссийским союзом городов в Земско-Городской союз (Земгор). Г.Е. Львов стал одним из руководителей Объединенного комитета Земгора.

Во время Февральской революции в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. Временный комитет Государственной думы совместно с Петросоветом составил список членов Временного правительства во главе с Г.Е. Львовым. 2 марта Николай II, по предложению Временного комитета Государственной думы, издал указ о назначении Г.Е. Львова председателем Совета Министров. 3 марта 1917 г. газеты опубликовали официальное сообщение о создании Временного правительства во главе с Г.Е. Львовым. Но уже на первом заседании Временного правительства министры испытали разочарование, по свидетельству министра иностранных дел П.Н. Милюкова члены правительства "не почувствовали перед собой вождя. Князь [Львов] был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких расплывчатых формах и отделывался общими фразами".

Первые мероприятия Временного правительства носили общедемократический характер: полная амнистия всем политическим заключенным, введение демократических свобод, отмена всех сословных, вероисповедальных и национальных правоограничений, проведение всеобщих выборов в органы местного самоуправления и подготовка выборов в Учредительное собрание. Но уже в самом начале деятельности Временного правительства просматривались явная растерянность, отсутствие политической воли и продуманной конкретной программы действий, некомпетентность ряда членов Временного правительства при решении политических, военных, финансовых вопросов, сильная зависимость Временного правительства от Советов. Вскоре неспособность Г.Е. Львова руководить работой Временного правительства стала для всех очевидной.

В апреле после заявления министра иностранных дел П.Н. Милюкова о намерении продолжать войну до победного конца разразился первый правительственный кризис. По требованию общественности непопулярные военный и морской министр А.И. Гучков и министр иностранных дел П.Н. Милюков были отправлены в отставку. По предложению главы правительства Г.Е. Львова было сформировано первое коалиционное правительство, в его состав вошли представители социалистических партий. Казалось, коалиционное правительство из представителей двух ведущих политических сил сможет наладить конструктивную работу, но вскоре обнаружилось, что тесного взаимодействия между членами коалиционного Временного правительства нет. Авторитет Временного правительства неуклонно падал. В июле 1917 г. в связи с провалом июньского наступления русской армии на Юго-Западном фронте разразился второй правительственный кризис. 3-5 июля в Петрограде прошли массовые демонстрации с требованиями отставки правительства.

7 июля 1917 г. первое коалиционное правительство во главе с министром-председателем Г.Е. Львовым ушло в отставку. В середине июля Г.Е. Львов уехал искать успокоения в Оптину пустынь. После Октябрьской революции от преследования большевиков перебрался в Сибирь, надеясь там затеряться.

В феврале 1918 г. Г.Е. Львов был опознан в Тюмени и арестован, но ему удалось бежать. В начале октября 1917 г. эмигрировал в США. Пытался добиться военной и финансовой помощи для борьбы с большевиками от правительств США и Великобритании, но ничего не получил. После этого Г.Е. Львов переехал в Париж. При его непосредственном участии было образовано "Русское политическое совещание", ставшее одним из основных антисоветских зарубежных центров. В Париже Г.Е. Львову удалось добиться получения значительных финансовых средств из числа хранившихся в зарубежных банках денег царского правительства. На базе этих средств он организовал "Бюро труда" для помощи бедствующим эмигрантам из России. Г.Е. Львов делал многое для нуждающихся, сам жил скромно, но эмиграция его не уважала, считая одним из главных виновников произошедшего с Россией.

Г.Е. Львов с родителями и сестрой

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Львовы
Описание герба: Княжеский герб Львовых Герб князей Львовых схож совершенно с гербами фамилий других князей ярославских, имея в среднем, малом щитке ярославский герб - для указания общего происхождения, а в четырех делениях главного гербового щита по два повторения гербов Киевского и Смоленского княжеств, в шахматном порядке - тоже для обозначения родства с родоначальниками домов, члены которых наследственно занимали престолы Киева и Смоленска, как потомство Мономаха .
Том и лист Общего гербовника:	V, 3
Титул:
Часть родословной книги:
Подданство:
Россия
Имения:
Дворцы и особняки:

Львовы - продолжающаяся по сей день ветвь князей Ярославских , происходящая от князя Льва Даниловича, прозванием Зубатого, потомка Рюрика в XVIII колене.

Его сын Василий Львович с сыновьями отъехал в Литву. Потомки двух его братьев Дмитрия Львовича Векошки и Андрея Львовича Луговки прозывались соответственно Зубатовыми-Векошкиными и Зубатовыми-Луговкиными . Со второй половины XVI века представители обеих ветвей стали именоваться князьями Львовыми.

Из рода Львовых, прежде малозаметного, вышло несколько бояр и окольничих в правление царя Алексея Михайловича и его детей. В конце XVII века представители рода Львовых служили стольниками , стряпчими , жильцами , участвовали в многочисленных войнах и сражениях. Только в сражении под Нарвой в 1700 году погибли шестеро князей Львовых.

На протяжении XVIII века Львовы вновь были малозаметны, причем младшая ветвь их вовсе пресеклась. Вновь обратили на себя внимание в продолжение XIX века.

Векошкины (старшая ветвь)

• Князь Дмитрий Львович Векошка
  • Фёдор Дмитриевич Большой , его старший сын, погиб в казанском походе 1545 года.
  • Андрей Дмитриевич , младший брат предыдущего, продолжатель рода.
    • • Князь Матвей Данилович , внук предыдущего, был воеводой в Тобольске (1592), Вологде (1597) и Верхотурье (1601).
        • • Князь Иван Дмитриевич , внучатый племянник предыдущего, служил воеводой в Тюмени в 1635-1639 гг.
            • Князь Алексей Михайлович , племянник предыдущего, боярин и посол в разных странах, подписался под грамотой об избрании Михаила Фёдоровича Романова на царство. Племянники Алексея Михайловича:
              • Дмитрий Петрович (ум. 1660), боярин (1655), неоднократно участвовал в приёмах различных посольств и в дипломатических переговорах;
              • Семён Петрович (ум. 1659), стольник (с 1625), воевода в Воронеже (1630-1631), в Белгороде () и Ливнах (1647), с 1652 окольничий; попал в плен под Конотопом и вскоре умер от ран.
              • Василий Петрович (ум. 1659) - воевода в Архангельске (1636), в Путивле (1643-1645) и Пскове в (1650-1651) во время псковского восстания , участник русско-польской войны 1654-1667.
                • Его сын Михаил Васильевич (ум. 1676), стольник, ведал Печатным двором в Москве, выступал против церковной реформы патриарха Никона ; в 1655 году сослан в Соловецкий монастырь .
            • Князь Степан Фёдорович , племянник Ивана Дмитриевича (и двоюродный брат Алексея Михайловича) был воеводой в Нижнем Новгороде (1675-1676); с 1677 окольничий.
              • Его племянник Михаил Никитич († в г.), боярин, с 1689 главный судья Земского приказа.

Львовы новейшего времени

В XVIII веке старшая линия распалась на две ветви, родоначальниками которой стали внуки окольничего Степана Фёдоровича, сыновья князя Якова Степановича.

• Князь Семён Сергеевич Львов (уп. 1786), правнук князя Степана Фёдоровича (см. выше); с 1775 г. служил прокурором в Тамбовской, Калужской и Тульской губерниях; женат на Елизавете Никитичне Иевлевой.
  • Его дочь Мария Семёновна (1765-1839), в замужестве Бахметева, фаворитка графа Алексея Орлова-Чесменского , хозяйка подмосковной усадьбы Михайловское .
  • Брат её Владимир Семёнович (1771-1829) в войну 1812 г. служил в московском ополчении, был участником Бородинской битвы . С 1813 в чине подполковника вышел в отставку, в 1828-29 гг. был клинским уездным предводителем дворянства. Известен как мастер акварельного рисунка. В 1807 г. приобрёл у Е. П. Лопухиной имение в с. Спасское-Телешово Клинского уезда Московской губернии , ставшее родовым гнездом этой ветви рода.
    • Из его сыновей наиболее известен Владимир Владимирович (1805-1856), писатель, статский советник (1847). С 1836 г. чиновник канцелярии московского гражданского губернатора, в 1847-50 депутат московского дворянского собрания. В 1850-52 цензор Московского цензурного комитета, был уволен за разрешение публикации отдельным изданием «Записок охотника» И. С. Тургенева . Автор многочисленных очерков, повестей, сказок и рассказов для детей. Создал в своих имениях и содержал за свой счёт ряд школ и больниц для крестьян. Женат на Софье Алексеевне Перовской , внебрачной дочери графа А. К. Разумовского .
    • Его брат Дмитрий Владимирович (1810-1875), публицист, автор брошюры «Освобождение помещичьих крестьян через посредство ликвидационных уездных контор» (1859).
    • Другой брат, Георгий Владимирович (1821-1873), юрист, действительный статский советник . Окончил училище правоведения в Петербурге (1842), служил в Сенате , с 1855 - в Морском ведомстве . Участвовал в подготовке и проведении реформы Морского министерства, осуществлённой под руководством великого князя Константина Николаевича , составил записку о положении кантонистов (содержавшиеся в ней факты способствовали уничтожению этого института).
    • Четвёртый из братьев - Евгений Владимирович (1817-1896) - был близок к славянофилам , дружил с Л. Н. Толстым . Сыновья:
      • Георгий Евгеньевич (1861-1925), министр-председатель Временного правительства ;
      • Алексей Евгеньевич (1850-1937), гофмейстер (1903). Окончил юридический факультет Московского университета (1874), служил в Министерстве юстиции , с 1892 г. секретарь Совета Московского художественного общества, с 1894 инспектор, а в 1896-1917 директор Московского училища живописи, ваяния и зодчества ;
      • Владимир Евгеньевич (1851-1920), дипломат, служил в Гааге, Мадриде, Бухаресте. В 1901-1916 директор Московского главного архива Министерства иностранных дел , почётный опекун Опекунского совета Ведомства учреждений императрицы Марии , член совета Елизаветинского института в Москве;
      • Сергей Евгеньевич (1859-1937), предприниматель, владелец и глава фирмы «Пожевские заводы князя С. Е. Львова» (металлургическая промышленность); из его сыновей трое расстреляны в 1937 году; дочь Елена жила во Франции, занималась иконописью.
  • Дмитрий Семёнович (1775-1834), младший брат Владимира Семёновича, генерал-майор (1815), участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 и Отечественной войне 1812 года .
    • Александр Дмитриевич (1800-1866), тайный советник (1859), гофмейстер. В 1834-1839 управляющий московской конторой Государственного коммерческого банка, с 1842 - попечитель Московского сиротского дома, в 1849-51 председатель Комитета для надзора за фабриками и заводами в Москве, с 1858 вице-президент Московской дворцовой конторы . Женат на княжне Марии Андреевне Долгоруковой.

Представители этой линии рода князей Львовых внесены в V часть родословной книги Московской и Санкт-Петербургской губерний. Почти все потомки перечисленных выше лиц погибли в Гражданскую войну или были репрессированы в 1920-30-х годах.

Потомки другого внука князя Степана Фёдоровича - Никиты Яковлевича - жили главным образом в Калужской и Тульской губерниях, многие из них служили по выборам от дворянства. Представители этой ветви рода внесены в V часть родословной книги Калужской и Тульской губерний, их родовое гнездо - усадьба «Забвение» в с. Болото Белёвского уезда Тульской губернии , перешедшая к Львовым от Стрешневых в 1647 году.

Наиболее известен из этой ветви Александр Дмитриевич , один из организаторов пожарного дела в России, создатель (1881) добровольной пожарной дружины в Стрельне (под Петербургом) и Российского пожарного общества (1893), редактор журнала «Пожарное дело», один из инициаторов проведения 1-й пожарной выставки в Петербурге (1892). От своего деда по матери П. К. Александрова он унаследовал дачу-замок в Стрельне .

Луговкины (младшая ветвь)

Князья Львовы-Луговкины, последний из которых умер в конце XVIII века, происходят от князя Андрея Львовича Луговки (см. выше). Наиболее примечательные представители:

• Князь Никита Яковлевич (ум. 1684), патриарший, а с 1629 царский стольник, участник русско-польской (1654-1667) и русско-шведской (1656-1658) войн, с 1658 окольничий, в 1660-62 воевода в Калуге, с 1665 - воевода в Киеве , в 1666-68 - в Севске. Позднее принял постриг в Толгском монастыре .
• Князь Семён Иванович , во время разинского восстания товарищ воеводы в Астрахани ; убит повстанцами в 1671 году.
• Князь Пётр Григорьевич , в 1682 воевода в Вологде, затем комнатный стольник царевны Софьи Алексеевны , после её падения отправлен воеводой в Архангельск , в 1693-94 - в Вологду . Участник Азовских походов , в 1696-97 воевода в Азове , пожалован в окольничие, построил на свои средства 2 корабля для Азовского флота, с 1705 в Москве, ведал делами больных и раненых.
• Князь Пётр Лукич (ум. 1715), стольник (1660), в 1677-80 воевода в Томске , в Крымском походе 1687 воевода в Большом полку у знамени, тогда же пожалован в окольничие, в 1688 воевода в Севске , в 1689-91 - в Курске , в 1693-94 - вновь в Севске. В построил на свои средства корабль для Азовского флота . В 1698 судья при расследовании дел участников стрелецкого бунта 1698 года, в 1708-1710 наместник в Казани .
• Его племянник Иван Борисович (1669-1719), стольник , в 1700-1714 комиссар при российских недорослях, обучавшихся навигацкому делу в Голландии и Англии. С 1716 обер-экипажмейстер Адмиралтейств-коллегии , в 1718 дважды арестовывался по делу царевича Алексея Петровича , в том же году сослан в свои деревни.

Источники

• Руммель В.В., . // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга . - СПб. : Тип. Карла Вингебера, 1854. - Т. 1. - С. 185.
• Руммель В. В. , Голубцов В. В . Родословный сборник русских дворянских фамилий . - Т. 1. - С. 570-596.
• История родов русского дворянства: В 2 кн. / авт.-сост. П. Н. Петров . - М .: Современник; Лексика, 1991. - Т. 1. - С. 165-169. - 50 000 экз. - ISBN 5-270-01513-7 .

Напишите отзыв о статье "Львовы (князья)"

Ссылки

• (на русском)
• (на английском)

Отрывок, характеризующий Львовы (князья)

Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.

Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.

ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ

(род. в 1861 г. – ум. в 1925 г.)

Один из лидеров кадетской партии в России и Февральской революции 1917 г., первый премьер-министр Временного правительства революционной России.

Имя первого премьер-министра революционного демократического Временного правительства России Георгия Львова сегодня известно только специалистам. Головокружительная политическая карьера 55-летнего князя Львова, происходящего из рода Рюриковичей, закончилась бесславным забвением. Уже через год после его отставки мало кто вспоминал о «всероссийском революционном князе-правителе».

Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене, куда обедневшая княжеская семья Львовых уехала после продажи имения. В Россию Львовы смогли вернуться лишь через несколько лет, когда получили наследство – имение в Тульской губернии. В 1886 году Георгий Львов закончил юридический факультет Московского университета и был назначен членом Епифанского присутствия по крестьянским делам, позже он служил земским начальником, был членом губернского присутствия в Туле, избирался гласным Тульской земской управы, а в 1900 году стал ее председателем. В 1890-е годы и в начале XX века князь Львов – типичный русский либеральный помещик и капиталистический предприниматель. В его мировоззрении причудливым образом сочеталось славянофильство и западничество, масонство и толстовство, и в то же время он считался в обществе «человеком с безупречной репутацией».

Политическая карьера князя-либерала началась в 1904 году, когда в разгар Русско-японской войны он отправился на Маньчжурский фронт во главе земских медико-продовольственных отрядов в качестве главноуполномоченного земских управ. Львов не только организует питание и медицинскую помощь для солдат, но и лично участвует в сражениях. В знак протеста против бюрократии и войны он публично отказался от дарованной ему царем медали «За Маньчжурию». Сохраняя независимость, Львов поддерживал тесные связи с лидерами либерального движения, вступил в «Союз освобождения» и в партию кадетов, занимался объединением земств в единую общероссийскую организацию.

После Манифеста 17 октября 1905 года премьер-министр Витте предложил Львову пост министра земледелия. С аналогичным предложением обращался к нему и новый премьер – Столыпин. Но Львов выдвинул условия своего сотрудничества – созыв Учредительного собрания, политическая амнистия, отмена смертной казни, предоставление оппозиции половины министерских портфелей. Для властей это было неприемлемо.

В Первую Государственную думу 1905 года Львов был избран от Тульской губернии как представитель блока местных кадетов и октябристов. В Думе он возглавлял Продовольственную комиссию. Выступал с осуждением революционного террора. После роспуска Первой Государственной думы Львов принял участие в революционном совете в Выборге, но отказался подписывать воззвание с призывами к гражданскому неповиновению. В 1906 году он не прошел во Вторую Государственную думу и с головой окунулся в земскую работу. В Москве Львов избирается гласным городской думы, побеждает на выборах городского головы, но его кандидатуру не утвердил министр внутренних дел. Вскоре Георгий Евгеньевич становится главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым солдатам и офицерам, лидером Всероссийского союза городов, лидером союза земств и городов – Земгора.

Совсем недавно появились сведения о том, что Львов принадлежал к масонской ложе «Великий восток народов России». В 1907 году он вступает в ложу «Малая Медведица». Благодаря своему «масонству» Львов наладил связи с «триумвиратом»: Керенский – Терещенко – Некрасов. Именно триумвират и поддержка Гучкова обеспечили Львову пост премьера в революционном правительстве. Уже в 1916 году он рассматривался масонами как ключевая фигура в политической жизни, а императрица требовала от мужа «…выслать Львова в Сибирь».

В первые дни Февральской революции 1917 года кандидатура Львова была предложена думским комитетом на пост революционного премьера и согласована с руководителями исполкома Петроградского Совета, а 2 марта 1917-го был издан последний царский указ о назначении Львова председателем Совета министров. Георгий Евгеньевич стал премьер-министром и одновременно министром внутренних дел именем революции и волеизъявлением государя-императора.

Такой выбор в дни всеобщего хаоса объяснялся умением Львова идти на компромиссы, отсутствием амбициозности и диктаторских замашек. Но в кризисной ситуации он оказался политически бессильным, неуверенным, безынициативным. Правительству Львова не удалось предложить действенных мер по борьбе с экономическим кризисом и анархией. «Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами», удивлял «устало-пришибленным видом», «был воплощением пассивности», – сетовали современники. Своим заместителем на время отлучек из Петрограда Львов оставлял министра юстиции Керенского, влияние которого на него было чрезвычайно велико.

Временное правительство под председательством Львова утвердило ряд важнейших актов, касающихся гражданских и политических прав населения: указы о всеобщей политической амнистии и отмене смертной казни, отмена всех сословных, национальных, религиозных ограничений; оно выпустило «Воззвание о земле», в котором признавалась необходимость срочной подготовки земельной реформы. Львов выступил с предложением включить в состав правительства меньшевиков и эсеров.

Уже в мае 1917-го Георгий Евгеньевич был готов подать в отставку, выйти из Временного правительства. В начале июля 1917-го большевики спровоцировали массовые вооруженные выступления в Петрограде. Львов впал «…в состояние ужасной депрессии. Он лишь ожидал моего приезда, чтобы выйти из правительства», – вспоминал Керенский. 7 июля 1917-го Львов подал в отставку, ссылаясь на несогласие с декларацией министров-социалистов, которые предлагали до созыва Учредительного собрания объявить Россию республикой, распустить Думу и Государственный совет, принять эсеровские земельные законопроекты, провести предложения социалистов по рабочему вопросу и госрегулированию промышленности. Львов бросил «служение России» в критический момент, когда партия Ленина уже «показала свои зубы», проведя 3–4 июля вооруженные манифестации в столице под лозунгом «Долой Временное правительство!»

Львов был убежден, что для того чтобы спасти положение, надо разогнать Советы и применить силу. Но сам князь не хотел, да и не умел этого. Он считал, что Керенский сможет «умиротворить Россию». Но Керенский, как и Львов, полагал, что революция должна быть «бескровной». Выйдя в отставку, Георгий Евгеньевич отправился на богомолье в Оптину пустынь, а после Октябрьского переворота отпустил бороду и под чужим именем уехал в Сибирь и поселился в Тюмени.

28 февраля 1918 года Львов был арестован чекистами и доставлен в Екатеринбург. Его заключили в тюрьму поблизости от того места, где под домашним арестом содержался Николай II и его семья. Однако, в отличие от царя, Львову удалось бежать в расположение белогвардейских войск. В октябре 1918 года как представитель белого Сибирского правительства и адмирала Колчака Львов отправился в США, рассчитывая добиться помощи оружием и деньгами для «белого дела». Однако переговоры не увенчались успехом. В конце 1918 года, уже в Париже, Львов создал «Русское политическое совещание», объединившее бывших послов бывшего Временного правительства.

В эмиграции Георгий Евгеньевич возглавлял «Российский земско-городской комитет» и вел очень скромный образ жизни. Летом он бродил по французским деревням, нанимался работать на фермы, шил из кожи бумажники и портфели. А незадолго до смерти взял в аренду небольшой участок земли с яблоневым садом и превратился в обычного французского крестьянина.

Из книги 100 великих психологов автора Яровицкий Владислав Алексеевич

Из книги Советские инженеры автора Иванов Л Б

В.Ильин Ростислав Евгеньевич АЛЕКСЕЕВ Хороша Волга… И когда лежит не шелохнется в сияющей радости полдня. И когда долгая ночь кутает реку в черное покрывало, и цветные огни бакенов, буев, импульсные отмашки и бортовые огни судов кажутся россыпями самоцветов. И когда

Из книги 99 имен Серебряного века автора Безелянский Юрий Николаевич

Из книги Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии автора Рутыч Николай Николаевич

Бибиков Георгий Евгеньевич ПолковникРодился 6 апреля 1881 г. Из потомственных дворян, уроженец Владимирской губернии. Православного вероисповедания.Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 24 ноября 1890 г. Определен в Пажеский корпус из 1-го Кадетского корпуса 18 ноября

Из книги Люди и взрывы автора Цукерман Вениамин Аронович

Леонтьев Михаил Евгеньевич Генерал-майор Генерального штабаРодился 8 ноября 1881 г. Окончил Пажеский Его Величества корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1908 г.).Из Пажеского корпуса выпущен 1 сентября 1900 г. корнетом в Лейб-гвардии Драгунский полк. Произведен в

Из книги 100 знаменитых евреев автора Рудычева Ирина Анатольевна

АКАДЕМИК ИГОРЬ ЕВГЕНЬЕВИЧ ТАММ Он не входил, а скорее вбегал в лабораторию - маленький, быстрый, с добрыми внимательными глазами. Здоровался со всеми, на ходу произнося: «Ну, что у вас нового, товарищи?»Это была Казань военного времени. Год 1943-й. Большинство эвакуированных

Из книги Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания автора Фейнберг Евгений Львович

ЖАБОТИНСКИЙ ВЛАДИМИР ЕВГЕНЬЕВИЧ Настоящее имя – Зеев Вольф Ионов(род. в 1880 г. – ум. в 1940 г.) Писатель, журналист, переводчик, видный деятель сионистского движения. Свободно владел русским, французским языками, ивритом. Долгие годы имя Владимира Евгеньевича

Из книги Главы государства российского. Выдающиеся правители, о которых должна знать вся страна автора Лубченков Юрий Николаевич

ТАММ Игорь Евгеньевич (1895–1971)

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И автора Фокин Павел Евгеньевич

Глава временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов 1861–1925 Родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Из старинного княжеского рода, из ярославской ветви династии Рюриковичей.В 1885 году окончил Юридический факультет Московского университета. С 1887 года Георгий

Из книги Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р автора Фокин Павел Евгеньевич

Из книги Золотые звезды курганцев автора Устюжанин Геннадий Павлович

Из книги автора

Из книги автора

КОРШ Федор Евгеньевич 22.4(4.5).1843 – 16.2(1.3).1915Филолог, академик Петербургской академии наук (1900). Профессор классической филологии Московского и Новороссийского университетов. Преподавал античную словесность в Московском университете (с 1869) и персидскую филологию в

Из книги автора

ЛАНСЕРЕ Евгений Евгеньевич 23.8(4.9).1875 – 13.9.1946Живописец, график, театральный художник. Член объединения «Мир искусства». Сотрудничал в журналах «Мир искусства», «Золотое руно», «Аполлон», «Зритель», «Жупел», «Адская почта», оформлял альманах «Факелы». Иллюстрации к книгам

Из книги автора

НЕЛЬДИХЕН Сергей Евгеньевич наст. фам. Ауслендер;1891–1942Поэт. Член 3-го «Цеха поэтов». Публикации в альманахе М. Кузмина «Абраксас» (1922–1923). Стихотворные сборники «Ось» (Пг., 1919), «Органное многоголосье: 1. Праздник (Поэма-роман. Ч. 1). 2. Треть года (Стихи)» (Пг., 1922), «Праздник

Из книги автора

ЧЕРЕМУХИН Александр Евгеньевич Александр Евгеньевич Черемухин родился в 1915 году в Кургане в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.После окончания шести классов неполной средней школы поступил в Курганское железнодорожное училище. С 1935 года

В рамках рубрики «Исторический календарь», мы начали новый проект, посвященный приближающемуся 100-летию революции 1917 года. Проект, названный нами «Могильщики Русского царства», посвящен виновникам крушения в России самодержавной монархии ‒ профессиональным революционерам, фрондирующим аристократам, либеральным политикам; генералам, офицерам и солдатам, забывшим о своем долге, а также другим активным деятелям т.н. «освободительного движения», вольно или невольно внесшим свою лепту в торжество революции ‒ сначала Февральской, а затем и Октябрьской. Продолжает рубрику очерк, посвященный князю Г.Е. Львову, на долю которого выпало стать первым главой революционного Временного правительства .

Князь Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Его семья была родовитой (Рюриковичи), но относительно небогатой. Окончив частную Поливановскую гимназию в Москве (1881) и юридический факультет Московского университета (1885), Львов до 1893 г. служил членом Тульского губернского присутствия, но в 1903-м вышел в отставку в знак протеста против «произвола властей», заключавшегося в использовании воинских команд при подавлении крестьянских волнений. Поселившись в родовом имении Поповка Тульской губернии, Львов посвятил себя сельскому хозяйству и земской деятельности, получив вскоре широкую известность на этом поприще. Князь был председателем Тульской губернской земской управы (1903‒1906), принимал участие в земских съездах, состоял в оппозиционно-либеральном кружке «Беседа», в «Союзе освобождения» и «Союзе земцев-конституционалистов», был хорошо знаком со Львом Толстым, который одобрительно высказывался о деятельности Львова. Будучи убежденным толстовцем, Львов исходил из прекраснодушного принципа, что главной задачей общественного деятеля является содействовать «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей» .

«Так сложилось, ‒ позже вспоминал князь, ‒ что я попал в этой жизненной борьбе в лагерь новых сил. Все воспоминания мои связаны не с защитой и отстаиванием уходящего прошлого, а с наступательным движением вперед, с борьбою во всех направлениях за новые формы жизни». В этот период, вспоминал кадет Ф.И. Родичев, «Львов был по чувствам своим демократом. Он любил народ, простонародье, свободно чувствовал себя в нем, верил в него, сохраняя до конца дней "веру гордую в людей и в жизнь иную"».

Таким образом, к революции 1905 года князь Г.Е. Львов стал одним из лидеров земского либерального движения. Летом 1905 года он был в составе делегации, которая обратилась к Императору Николаю II с призывом незамедлительно созвать «народных представителей» и скорее заключить мир с Японией для достижения внутреннего спокойствия. А осенью того же года князь вступил в ряды леволиберальной Конституционно-демократической партии. Став депутатом I Государственной думы, Львов вошел в кадетскую фракцию и принял участие в работе ряда думских комиссий. При этом следует отметить, что Львов находился на правом фланге кадетской партии и держался особняком, так как по ряду вопросов был гораздо ближе мирнообновленцам ( называл Львова «сомнительным кадетом»). Когда после роспуска I Думы оппозиционные депутаты подписали знаменитое «Выборгское воззвание», призывавшее к гражданскому неповиновению властям, Львов хоть и осудил разгон первого состава народного представительства, но воззвание подписывать не стал, «не будучи в силах сломить своего сопротивления акту, который он считал нецелесообразным и вредным».

Относительная умеренность князя (равно как и его происхождение), видимо и стали причинами, по которым сначала С.Ю. Витте (1905), а затем П.А. Столыпин (1906) предлагали ему войти в состав коалиционного правительства из представителей высшей царской бюрократии и оппозиционных политиков, однако выдвинутые Львовым требования (созыв Учредительного собрания и др.) сделали подобное соглашение невозможным.

После роспуска «Думы народного гнева», Г.Е. Львов с головой ушел в благотворительную деятельность. Он участвовал в борьбе с голодом, пытался оказывать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, для чего специально ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 году князь был избран московским городским головой, но его кандидатура была отклонена консервативно настроенным министром внутренних дел Н.А. Маклаковым.

Когда разразилась Первая мировая война, Г.Е. Львов был выдвинут либеральной общественностью на пост руководителя «Всероссийского земского союза помощи больным и раненым военным». Выбор этот был не случаен, так как во время Русско-японской войны князь был главноуполномоченным общеземских организаций по оказанию помощи больным и раненным воинам. Избрание это, состоявшееся на всероссийском съезде представителей губернских земств, произошло весьма своеобразно. Член Государственного совета В.И. Гурко, считавший Львова «земским интриганом», «беспринципным честолюбцем» и «разрушителем Русского государства», вспоминал: «Его первой заботой было воскрешение общеземской организации, причем, разумеется, он приложил все старания, дабы стать во главе этого дела. Не имя никаких формальных связей с земством, так как он давно уже не состоял гласным ни губернского, ни уездного земства (его родной уезд Тульской губернии, досконально его знавший, уже давно его забаллотировал), он тем не менее ничтоже сумняся решил возглавить собственной персоной общеземскую организацию. Проникнуть наверх и усесться на председательское кресло каким-либо косвенными путями было для него делом привычным. Достиг он этого и в данном деле» . «Князь не был избран представителем какой-либо земской организации, однако, ссылаясь на прошлые заслуги и сохранившиеся якобы еще с японской войны средства, которые был готов направить в распоряжение Союза, он добился своего участия сначала в съезде, а затем и в его президиуме, ‒ пишет историк О.Р. Айрапетов. ‒ Поскольку безусловный фаворит съезда ‒ председатель Московской губернской земской управы Ф.В. фон Шлиппе отказался от участия в выборах председателя, считая, что в этот момент земскую организацию не может возглавлять лицо с немецкой фамилией, эта процедура быстро приобрела характер постановочного фарса» . А через год Земский союз объединился со Всероссийским союзом городов в «Земгор» и, таким образом, Львов стал председателем объеденной организации.

Земский союз получал миллионные субсидии от правительства для организации помощи воющей армии, оборудования госпиталей и санитарных поездов, поставок одежды и обуви для фронта, организации эвакуации мирного населения, создания госпиталей и складов и т.д. «Г.Е. Львов был убежденным либералом и разделял общую убежденность земцев в том, что коррумпированная бюрократия не в состоянии честно и эффективно тратить народные деньги» , ‒ отмечает Айрапетов. Но при этом, продолжает историк, «сам он, судя по всему, в принципе не считал контроль необходимым, с готовностью отвечая согласием поставить подпись на запросы земств, не ознакомившись с их содержанием. После первого же "делового" разговора с главой Земского союза у губернского предводителя самарского дворянства создалось впечатление, что "во всех делах, намерениях и отчетности должен царствовать сильнейший произвол, партийное засилие и безграничный денежный хаос". В то же время земцы были категорически против контроля над Земским и Городским союзами со стороны государства, что было бы оправдано в случае, если бы их организации существовали на собственные, то есть на общественные средства. Главу Земского союза это не останавливало, Г.Е. Львов вообще был сторонником безостановочного движения к цели. "Когда штурмом, на ура, берут крепость, ‒ говорил он, ‒ нельзя озирать назад. Остановка на миг может погубить все дело. Вот почему на полном ходу все развивающейся работы Всероссийский земский союз не может дать подробного отчета о своей деятельности"» . В итоге, как не трудно догадаться, огромные государственные субсидии тратились «общественниками» нецелесообразно, а то и прямо не по назначению. Деньги, выделяемые на помощь армии, шли на усиление либеральной оппозиции. Как замечал придерживавшийся либеральных взглядов философ Е.Н. Трубецкой, глава Земгора князь Г.Е. Львов «стремился утереть нос правительству» (на правительственные же деньги) и возвеличить общественность. Кадет В.А. Маклаков также признавал, что наряду с помощью фронту, лидеры общественных организаций преследовали и другую цель - «воочию показать преимущество "общественной" работы над "бюрократической"». «Вся работа союзов (земского и городского - А.И .) была поэтому работой и политикой», - резюмировал он. Глава МВД князь Н.Б. Щербатов, вынужден был признать, что создание Земгора было «колоссальной правительственной ошибкой», поскольку нельзя было допускать возникновения подобной организации без устава и определения грани ее деятельности. В итоге, констатировал князь, общественные организации «превратились в огромные учреждения с самыми разнообразными функциями, во многих случаях чисто государственного характера, и заменяют собою правительственные учреждения». Однако закрыть их глава МВД признавал уже невозможным, в связи с тем, что эти организации работают на армию и репрессии против них могут вызвать политические осложнения. «...Образ действий правительства по отношению к общеземской организации, ‒ отмечал В.И. Гурко, ‒ был совершенно непонятный. Относясь к ней с полнейшим недоверием и нередко это высказывая, оно одновременно снабжало ее десятками миллионов, причем не подчинило их расходование какому-либо контролю. Под тем предлогом, что земские учреждения не подчинены Государственному контролю, а ревизуются своими же выборными органами, Львов убедил Маклакова и правительство, что никакая правительственная ревизия расходования общеземской организацией отпущенных ей государством сумм не допустима, что это было бы оскорблением земства и общественности». «Это была ирония судьбы, ‒ вспоминал министр финансов П.Л. Барк. ‒ Правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для свержения существующего строя» .

Поэтому восторженные отзывы некоторых политических единомышленников Г.Е. Львова, восхвалявших его организаторские способности, были далеки от действительности. По оценке историка О.Р. Айрапетова, «это был глубоко лично порядочный человек, мягкий по природе, предпочитавший жить иллюзиями, а не реалиями. Убежденный толстовец, он считал возможным сочетать продуктивную работу с отсутствием контроля над подчиненными. Избрание такого человека имело весьма печальные последствия» .

Вместе с тем, Г.Е. Львов стал в годы войны весьма популярной фигурой в либеральном лагере. Член Главного комитета Всероссийского союза городов кадет Н.И. Астров так отзывался о князе: «Репутация кн. Львова как исключительного по размаху деятельности практического работника и организатора признавалась всеми. Известность Львова росла с каждым днем. Его знала вся Россия. Его знала Россия земская и Россия городская. (...) Знала Львова и армия в лице военачальников и солдат, которые повсюду встречали общественную помощь. Эта помощь связывалась с именем кн. Львова. Россия знала его и ценила. Узнавала и научалась ценить и заграница» .

С 1916 года имя Г.Е. Львова фигурировало во многих списках членов предполагаемого «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее царское правительство. Как отмечает историк И.Л. Архипов, «в 1916-м ‒ начале 1917 года фигура Львова рассматривалась как одна из ключевых в политической жизни России. В различных общественных кругах он воспринимался почти что "спасителем родины", вокруг его имени возникали окруженные ореолом таинственности легенды» . В это время Львов, завязавший дружбу с начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым, обсуждал с ним планы дворцового переворота, замены Императора Николая II Великим князем Николаем Николаевичем (который, заметим, всячески протежировал Львову) и заточения Императрицы Александры Федоровны в монастырь. «Революция всегда начинается с титулованного аристократа, ‒ отмечал публицист М.А. Алданов: граф Мирабо или маркиз Лафайет, лорд Аргайл или князь Понятовский, принц Макс Баденский или граф Карольи...» . В России эта роль выпала на долю представителя рода Рюриковичей князя Г.Е. Львова.

Когда в феврале 1917 года грянули революционные события, князь 2 марта был назначен временным комитетом Государственной Думы министром-председателем и министром внутренних дел Временного правительства. «Выбор в пользу Львова, сделанный столичными политиками, ‒ отмечает И.Л. Архипов, ‒ напоминал "призвание варяга". Георгий Евгеньевич в последние годы редко посещал Петербург, был не слишком хорошо знаком со многими лидерами, игравшими ключевую роль в дни Февральской революции. Тем не менее, эта дистанцированность от местной политической среды, напротив, лишь прибавляла привлекательность фигуре Львова. Парадоксально, но как выяснилось позже, сами политики, ратовавшие за назначение Львова, пребывали в плену мифов о нем» . В.В. Шульгин вспоминал: «Князь Львов, о котором я лично не имел никакого понятия, ‒ общественность твердила, что он замечательный, потому что управлял Земгором, ‒ непререкаемо въехал в милюковском списке на пьедестал премьера» . (Как утверждал П.Н. Милюков, он уделил «24 часа (...), чтобы отстоять князя Львова против кандидатуры М.В. Родзянко» ). По сути, князь был компромиссной фигурой, которая всех устраивала из-за мягкости его характера, отсутствия диктаторских замашек и формальной внепартийности. Кроме того, как полагают исследователи, не последнюю роль могла сыграть и связь Львова с масонством (с 1907 года он входил в ложу «Малая Медведица»). Рассуждая о причинах стремительного политического взлета Львова, член ЦК кадетской партии А.В. Тыркова-Вильямс, предполагала, что смущавшие ее в князе «ласковая улыбка и лестная обходительность, которой он обволакивал каждого» , и были «тем особым даром, благодаря которому этот средний, скорее серый человек, не обладавший ни большим умом, ни политическим чутьем, создал себе такую широкую репутацию, к несчастью не оправдавшую его деятельность» . И действительно, князь-толстовец, оказавшись во главе новой власти, вскоре совершенно не оправдал возложенных на него либералами надежд.

Его пафосных демагогических речей, в которых Львов рассуждал о том, как «душа русского народа оказалась мировой демократической душой по самой своей природе» и «готова не только слиться с демократией всего мира, но и встать впереди и вести ее по пути развития человеческого на великих началах свободы, равенства и братства» , было явно недостаточно, чтобы совладать с ситуацией и успокоить взбаламученное революцией общество.

«Наиболее далеким от всякой символики революции был сам князь Львов, хотя переживал он ее глубоко, ‒ вспоминал А.Ф. Керенский. ‒ ...Он глубоко верил в народ, жил для него. Но народная толпа его не знала и не узнала. Подойти к ней, броситься с головой в это бушевавшее тогда море, он то ли не мог, то ли не умел, то ли не хотел, ‒ не знаю. Чужим он стал скоро и "своим". Там, в совещаниях Государственной Думы, князем-правителем скоро стали тяготиться. Потом "игнорировать", пренебрегать за "бессилие". Наконец, почти ненавидеть за "попустительство левым"...» . «Надо признать, ‒ писал лидер кадетской партии П.Н. Милюков, ‒ что выбор князя Львова главой революционного правительства был столь же неудачен, сколько он был в свое время неизбежен. Гамлетовская нерешительность, прикрытая толстовским непротивленчеством и облеченная в слащаво-елейный официально-оптимистический стиль, ‒ это было прямо противоположно тому, что требовалось от революционного премьера» . Примерно также оценивал деятельность князя Львова и правый кадет В.А. Маклаков: «Он не только не делал, но и не пытался сделать что-нибудь для противодействия все растущему разложению. Он сидел на козлах, но даже не пробовал собрать вожжи» . «В центре хаоса, ‒ писал кадет В.А. Оболенский, ‒ беспомощная, безвластная фигура главы правительства, который готов во всем и всем уступать» . «Пребывание кн. Львова в Правительстве навлекло на него нареканий и обвинений без числа» , ‒ отмечал Ф.И. Родичев. А кадет Н.И. Астров резюмировал: «Жребий Львова в том, что ему пришлось взять на свои плечи непосильное. Под непосильным он сломился...» .

Свою неспособность справиться с ситуацией понимал и сам князь. В одном из частных разговоров председатель Временного правительства заметил: «Мы ‒ обреченные. Щепки, которых несет поток. (...) Начать борьбу, значит ‒ начать гражданскую войну, а это значит ‒ открыть фронт. Это невозможно...» . «Мне известно, ‒ свидетельствовал М.А. Алданов, ‒ что Георгий Евгеньевич на третий день после революции был уверен в полном ее крушении» .

После провала июньского наступления Русской армии и организованного большевиками выступления в Петрограде, 7 июля 1917 года Г.Е. Львов подал в отставку с постов главы кабинета и министра внутренних дел, уступив свое место председателя Временного правительства А.Ф. Керенскому. «В этот час мог овладеть положением только тот, в ком, как в фокусе, сосредоточилась бы вся воля, все напряжение народное, ‒ отмечал Н.И. Астров. ‒ Львов, с его мистическими образами и отвлечениями, оказался вне революционной действительности, и она его смела. Повинен ли в этом Львов, которого хотели принять не за того, каким он был в самом деле? Ему поручили вести уже тонувший корабль русской государственности среди уже разыгравшейся бури революционной стихии. Задача оказалась не по силам. Но кто мог с ней справиться? Характерно, что, измученный физически и морально, кн. Г.Е., покинув Временное правительство, укрылся Оптиной Пустыни... и там искал ответа на терзавшие его совесть вопросы...» . «Уйдя из Временного правительства, ‒ вспоминал один из его современников, ‒ Львов исчез. Никто не знал, где он. Уже после стало известно, что он провел некоторое время в Оптиной Пустыни. В этом сказалась его религиозность».

После прихода к власти большевиков, Г.Е. Львов под чужим именем поселился в Тюмени, зимой 1918 года был арестован и переведен в Екатеринбург. Воспользовавшись тем, что через три месяца большевики выпустили его до суда под подписку о невыезде, князь спешно покинул Екатеринбург и пробрался в занятый восставшим Чехословацким корпусом Омск. Временное Сибирское правительство поручило Г.Е. Львову выехать в США для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями с целью получения помощи для борьбы с большевиками. Но в Америке Львов не достиг абсолютно никаких результатов и в связи с безрезультатностью переговоров, перебрался во Францию, где в 1918‒1920 гг. возглавлял Русское политическое совещание в Париже. Отойдя от политической деятельности, князь, практически лишившись средств, зарабатывал ремесленным трудом и физической работой на фермах, писал мемуары. Жизнь Г.Е. Львова оборвалась 7 марта 1925 года в Париже. После смерти князя, публицист М.А. Алданов назовет его «Кутузовым русской революции», имея в виду то, что он был таким же нетипичным политическим деятелем, как и выведенный пером его земляка Л.Н. Толстого в романе «Война и мир» образ Кутузова-полководца. Другие современники сравнивали то с Дон-Кихотом, то с Гамлетом. На деле же князь Львов был одним из тех многих русских аристократов начала XX века, чьи либерально-демократические «прекраснодушные мечтания» привели в итоге к краху государственности, поражению России в войне и торжеству радикальных левых идей. Монархист А.Д. Муретов в 1917 году справедливо замечал: «Нам, монархистам, (...) смешно было слышать, будто кн. Львов объединил бы в доверии к себе весь народ. (...) Смешно было (...) видеть, что люди всерьез воображали, будто какому-нибудь Львову или какому-то Родзянко народ окажет то благоговейное доверие, какое только что убили в нем к Царю». Так оно и случилось, приняв участие в крушении «старой власти», «новую власть» князь Г.Е. Львов утвердить не смог, моментально растеряв авторитет среди своих же единомышленников, он быстро и бесславно сошел с пьедестала власти.

Подготовил Андрей Иванов , доктор исторических наук